дальше, взяв условный ориентир на вершину, по сторонам света. Карты нет, но мне все равно, ибо это не самое худшее. Остается только разбудить Ваню и вперед.
— Подъем приятель. Хватит мять мою палатку. Ты уже на второй круг сновидений пошел.
— М-м-м, — бурчит упитанный лежебока. — Закрой, закрой, светишь, — он прячет лицо в ладонях и отворачивается как домашний кот.
— Ваня, мы заблудились, не воды, нет дороги, враги на хвосте, — мне уже смешно, но приятель не отзывается.
— Здесь нельзя заблудиться, — неожиданно выдает он и начинает храпеть.
Озадаченно замираю в смятении. Мне хочется выволочь Ванька наружу и расспросить, но жалею человека, явно вымотанного неправильным дыханием. Как ни странно, весь ночной забег помнил о новом навыке и сберег энергию. На самом деле волноваться излишне. В худшем случае, роль ориентира выполнит граница парка. Мой свободный от оков разум напоминает, зона путешествий заключена в кольцо отвесных скал, таких же рукотворных как все здесь. Его размеры не так уж велики. Хороший ходок за две недели диаметр одолеет. В любом случае, если долго и упорно двигаться в одном направлении, упремся в границу, и относительно сторон света, попадем в центр, к вершине. Но такая стратегия сразу кажется мне нерациональной, поэтому пока не спешу с решениями.
К тому моменту, когда уже горел костер, была добыта вода и готов обед, Ваня покинул страну грез. Несмотря на заплывшее лицо и пожеванный вид, он отдохнул, и сейчас направляет все свое намерение в сторону еды. Неудачливый курьер даже не понял, что ест мой паек, ибо в прежнее время не одобрял его вкус. Это добрый знак. Мне думается, что парень принял ситуацию и не печалится о вчерашнем, а то некоторые от мрачных мыслей не только аппетит теряют, вовсе места себе не находят. Решаю позволить своему другу по несчастью спокойно насытиться, отложив вопросы на потом.
Ваня первым заводит беседу, полностью опустошив емкость с обедом:
— Какая же лабуда вчера получилась. Мне иначе сделка представлялась. Опять грабеж какой-то вышел, — он неожиданно горбится, благостное настроение испаряется, и начинается поток возмущения. — Если контейнеры налево уйдут, в чем не сомневаюсь, мне лучше руки на себя наложить. На груз так-то наплевать, пусть хоть кому достается. Лишь бы долг закрылся, ох… Говорили, что меня по пути к точке назначения встретить могут, но не так же. — Ванек утыкается лицом в колени. — Хоть ложись и помирай.
Приятель снова меня удивляет своим восприятием реальности, несмотря на глубокое погружение. Возникает желание ободрить его и переключить внимание на текущие задачи. Подозреваю, что Ваня загрузил себе пси-закладку, вроде одержимости или чего похуже, ради своего странного дела. Страшно подумать, какую легенду додумал его логический аппарат, выстраивая последовательную цепочку в голове и ради объяснения событий. Не будь наш мозг так хитро устроен, мы бы здесь тихо сходили с ума, путаясь в искаженном восприятии, задвинув восхождение в пыльный угол разума, впрочем, этим здесь многие страдают.
После неловкой паузы, и лихорадочных соображений, нужные слова находятся сами собой:
— Нет смысла волноваться по поводу уже случившегося. Ты живой, здоровый и даже сытый. Выкрутимся. Лучше не трать силы на эмоции, все равно сейчас ничего не исправишь.
— Хотелось бы верить, только все равно стремно. Хочется забиться в какую-нибудь щелочку, чтобы никто не достал, и не возвращаться никуда.
— Ты слишком привязан сам к себе, вот и жалеешь. Отстранись от ситуации и себя, — меня внезапно прорывает на откровения, ведь серьезно готовился. — Когда проходишь сквозь ад, продолжай идти до конца, ибо обратный путь ведет на повторный заход. Надо оно тебе?
— Знаешь, у меня и хорошие новости есть. Мы когда из лагеря Синих драпали, ты меня в землянку отправил что-нибудь взять. Чтобы порожняком значит не идти. В горячке не посмотрел, а вчера перед сном залез в рюкзак, очень уж он плотным показался. Короче говоря, там портативный репликатор из универсального ремкомплекта. Вещь потрясная, но сложная. А в чехле, который те балагуры потеряли отличный спальник, прям для меня.
Приятель не на шутку меня удивляет. Пока мои руки наводят порядок на импровизированном столе, в уме возникает логичный вопрос:
— Это безусловно здорово, но какой от него прок? Ему расходники нужны, и без инструкции не разберешься. Разве только обменять в лагере. Но сомневаюсь, что найдутся желающие, и вообще, у меня теперь к большим стоянкам стойкое неприятие.
Ваня прижимает реквизированный рюкзак к себе, поглаживая верхний клапан, и отвечает мне вдохновенно-сладким голосом:
— Все равно заберем, трофей однако. Кажется мне удастся с ним поладить. А ты все стоянки под одну гребенку не греби. Меня поучаешь, а сам…
— Ладно, поглядим. Сегодня никуда не пойдем, нам много мелочей предстоит сделать. Собирайся, двинем в лес промышлять. — мои слова звучат убедительно, потому что Ваня деловито поднимается, являя собой образец бескорыстного помощника.
Бытовые хлопоты
После мирного сна на воле, моя голова была полна отличных идей для дальнейшего путешествия. Сытый Ваня оказался сговорчивым и соглашался на все, ибо не видел дальнейшего пути без груза, то ли утраченного, то ли врученного по адресу. За сбором ежевики, без лишних споров, мы решили обходить ближайшие стоянки, в случае малейшего подозрения о контроле над ними одного из враждующих сообществ. Мой приятель согласился сохранить оставшиеся рационы, в пользу даров леса. Кто знает, когда в следующий раз удастся пополнить запас, а ягоды, грибы и дикоросы, можно набрать прямо сейчас, чем мы и занялись до вечера. Мысленно радуюсь, что взял достаточно гибкой тары, способной к твердению, так что за сохранность продуктов можно не волноваться.
Собирательство, как всегда, пробуждает скрытые инстинкты и азарт, который уводят все дальше и дальше в чащу. В светлом лесу было сложно заблудиться, а чтобы вернуться, достаточно пойти вниз, по пологому склону. На мягком ковре из мха и опавших листьев то и дело выглядывают шляпки белых грибов, лисичек и подберезовиков. Они ловко прячутся, укрываясь ветвями кустов или листьями папоротника, но это только умножает интерес. В какой-то момент ноги выводят меня к зарослям спелой малины. Аккуратно избегаю шипов. Медленно двигаюсь вдоль кустарника. Развернутый пакет постепенно наполняется, согласно старому доброму правилу — одну ягодку собираю две съедаю сам. Вспоминается беззаботное детство, когда меня не напрягали сложные цели и обстоятельства, а просто удавалось радовались жизни. В размышлениях и увлекательном сборе, время проходит незаметно.
Перед заходом солнца тешу себя малиновым ужином, иного не хотелось. Видимо отстраненность установилась криво, ибо ум жаждал вкусного разнообразия, поэтому не отказываю себе в собранной
