— Осознали своё место в мире и спешили занять всё пространство, — ответила Катя, — до того, как старики закончились. Это оказался невосполнимый в условиях войны ресурс, как ты понимаешь. Под конец они уже предлагали пришельцам тридцатилетних. Они уже считались стариками.
— И те брали? — я заинтересованно поднял бровь.
— Брали, — Катя вздохнула, — хотя выращенные в неволе люди хуже подходили для их целей, видимо. Вот жадность их и погубила. Если бы они вовремя убрались — то не понесли бы никаких потерь. А так им пришлось иметь дело со мной!
— О, ты это грозная сила, — я улыбнулся и склонился над ней, опёршись на локти.
— Ты даже не представляешь, насколько, — она улыбнулась в ответ.
Макс устроил очередные учения, и я как раз попал на «разбор полётов». Пришлось скромно притулиться в сторонке, ожидая, пока мероприятие закончится. Срочности не было, поэтому вмешиваться я не хотел. В наших условиях авторитет командира должен быть всячески поддержан.
Заметив меня, Кай молча присел рядом. Получается, на борту челнока оставалась только Таис и Лев. У мальчишки было время занятий, а Таис оказалась не только отличной матерью, но и наставницей. Открытое имя пацану выбирали долго и мучительно. Мне хотелось чего-то привычного, русского, без надоевшей экзотики. Ведь, если всё пройдёт как надо, ему предстоит адаптироваться к жизни в России в моё время после того, как мы окончательно одолеем Считывателей. Но Кай неожиданно проявил инициативу. Он считал, что спасённый парень обязательно должен стать воином, и достоин если не специального имени (как у него самого) то хотя бы нормального марсианского, посвящённого сильному зверю. Таис сохраняла нейтралитет, хотя втайне склонялась к моей позиции. Но, в конце концов, помогла Катя. Она, покопавшись в слепке моей памяти, напомнила про имя «Лев». И я согласился, что это хороший вариант. Так что мальчишка стал Лёвой.
Наконец, Макс отпустил своих людей отдыхать и подошёл ко мне.
— Что, наконец, дело будет? — спросил он с улыбкой и надеждой в глазах; его можно понять — парни из его подразделения не должны долго простаивать без дела.
Я вздохнул и опустил взгляд.
— Возможно, скоро будет, — ответил я, — но пока не могу порадовать. Извини.
— Ясно, — Макс кивнул и добавил, — да расслабься ты. Справимся. Пережили шторм, переживём и штиль.
— Нам с Каем надо будет отлучиться, — сказал я, — возможно, на пару дней. Нужно проследить, как там всё пройдёт у нашего парня.
— Разумно, — кивнул Макс, — я бы так и сделал. Честно говоря, мне не очень нравится сам план. Очень сомнительно, что правитель вдруг будет впечатлён демонстрацией безделушки.
— Для этого у нас есть план «Б», — заметил Кай.
— Вот на него бы я и рассчитывал, — осклабился Макс, и уже было собрался уходить. Но почему-то мешкал.
— Что-то не так? — спросил я.
— Да нет, всё в порядке, — ответил он, — только знаешь… вся эта ситуация мне что-то смутно напоминает… но пока не могу понять, что именно.
— Это нормально, — снова вмешался Кай, — мы ведь со временем играем. Чем ближе к миру, откуда вы пришли, тем больше ассоциаций будет вызвать окружающее. К тому же мы ведь действительно влияем на развитие событий. Пытаемся поправить критически важные моменты. По сути, формируем собственную память. Человек — это ведь не только личные воспоминания и впечатления, это ведь ещё и принадлежность к определённому сообществу.
— Ладно, Кай, — сказал я, — мы поняли мысль, — и продолжил, обращаясь к Максу: — ты же помнишь наше условие со связью?
— Помню, — кивнул Макс, — сомневался, что ли?
— Нет, — я помотал головой, — не сомневался. Только в этот раз есть ненулевые шансы, что это действительно пригодиться.
— Что-то не так с Гайей? — насторожился Макс.
— Нет. С ней как раз всё в порядке. Но кое-что не так с тем местом, куда мы направляемся. Не исключено, что там может в какой-то момент включиться такая же блокировка её возможностей, какая была в городе.
— Ещё один эгрегор? — Макс нахмурился.
— Мы надеемся, что Гайя предотвратила его возникновение, — ответил я, — но стопроцентной гарантии нет.
Глава 3
Египет у человека моего времени обычно ассоциируется с жарой, песком, развалинами пирамид в Гизе и курортами на Красном море. Та земля, где мы оказались, имела с ним мало общего. Кемет (её подлинное название) был цветущей, зелёной страной с обширными заливными полями и трудолюбивым населением. Её столица, город Инвухеж, знаменитый своими великолепными белыми стенами, располагался в дельте полноводной реки. Там было удивительно красиво, особенно если сравнивать с тем жутким «считанным» городом, который мы оставили в прошлом. Для удобства жителей было создано что-то вроде водопроводной и канализационной системы, выполненной из каменных акведуков и крытых дренажных канав. И это за многие тысячелетия до Рима!
Пирамиды в Кемете тоже были. Стояли они несколько севернее столицы. И они мало напоминали те жалкие развалины, которые добрались до времени, в котором я родился. Тут они представляли собой величественные сооружения с идеально ровными белыми стенами, увенчанные золотыми волноводами. Они возвышались над влажным тропическим лесом как памятник молодому разуму. Конечно, они давно были заброшены, и по велению богини Нехбет объявлены зоной табу, куда доступ категорически запрещался под угрозой страшных кар. И это табу строго выполнялось уже несколько тысячелетий.
Богиней Нехбет, конечно же, была Гайя. Иногда в Катином образе, иногда — скрытая под личиной говорящих животных.
Впрочем, своей «божественной» властью Нехбет совсем не злоупотребляла, предпочитая являться не чаще раза в несколько поколений. Это давало простор фантазии местного жречества, позволяло создавать самобытную культуру. В конце концов, именно жрецы додумались, что пирамиды — это опочивальня богов, куда они удаляются в то время, когда не вершат земные дела. По аналогии с пирамидами со временем начали строить могильники для местной знати. Упрощённый вариант, конечно: с усечённой вершиной, чтобы не вызвать гнева богов.
Я знал, что со временем табу забудется. И сами великие пирамиды будут использованы в качестве могильников, после некоторой перестройки. Значит, к тому времени Гайя уже не будет считать возможным вмешиваться в жизнь этого народа.
