— Да что бы он мог без его демона, — презрительно фыркнула я.
Но дин Койоха покачал головой:
— Не говорите так. Сейдж — гений. Я очень жалею, что он соблазнился легкодоступной силой, пошёл на такой ужасающий шаг. Если он не справится, в один прекрасный день этот город… может быть, даже эта страна — будет лежать в руинах.
Надеюсь, он преувеличивает. В конце концов, есть мой отец, есть армия короля — разумеется, одного разбушевавшегося мага, пусть даже одержимого демоном, враз остановят.
Но я всё же спросила, подразумевая приступы ярости дин Ланнверта:
— Вы боитесь этого?
— Нельзя не бояться, находясь с ним бок о бок.
— Тогда вы, должно быть, пытались выяснить, как можно избавиться от этого? — я положила руку на свою грудь, уже скрытую под тканью платья.
— От метки? — дин Койоха так явно удивился, что стало ясно: подобная мысль ему и в голову не приходила. — Нет, ни разу. Я верю Сейджу, до сих пор он успешно доказывал своё самообладание.
Наверное, потому, что на глазах дин Койохи не убивали Гнеса. И одежду на нём не рвали. И в подземелье не водили, чтобы приковать к решётке.
К сожалению, все эти мысли пришлось оставить при себе. Что ж, значит, придётся надоедать близнецам. И неплохо бы выяснить, почему они ненавидят отца. Но перед этим…
— Нейд Ард, а скажите… эта самая метка, только как бы вывернутая наоборот, белая — что это означает?
Меня никак не оставляло воспоминание об идентичном узоре на груди дин Ланнверта. С чего бы ему ставить метку на себя самого?
Дин Койоха некоторое время размышлял, потом поднял глаза.
— У меня есть только одна версия, — сказал он. — Это эффект от использования заклятия отражения, рефлексус. Но где вы её видели?
— Заклятие отражения? — его вопрос, как очень неудобный, я пропустила мимо ушей. — Расскажите подробнее.
— Обычно используется, чтобы создать связь между двумя заклинаниями. Например, чтобы проверить, как оно действует на подопытного.
Я уже начала понимать, но никак не могла поверить.
— И что, оно передаёт всё с той же силой?
— Зависит от того, какого размера рефлексус и куда он нанесён. Если размер идентичен, а заклинание наносится непосредственно на кожу, то да, маг ощущает то же, что и подопытный.
Дин Койоха пустился в рассуждения о типах заклинаний, но я слушала вполуха. Невыносимый негодяй дин Ланнверт!
Мне стало стыдно. Это значит, когда я кричала у решётки, выгибаясь от боли, он чувствовал то же, но не дёрнул и бровью? Какой же слабой он, должно быть, меня посчитал! Неудивительно, что свернул допрос на половине, наверное, решил, что его методы для меня слишком суровы. Впрочем, это как раз было верным суждением.
— Нейд Ард, — я вспомнила об ещё одном вопросе, который во что бы то ни стало хотела прояснить. — Скажите, а почему графа Рейборна ненавидят близнецы?
— Мейнор и Аджер? Это опять деликатная история, — дин Койоха смутился. — Боюсь, я не могу рассказать об этом девушке.
— Умоляю, расскажите! — я схватила его за руку. — Клянусь, это не пойдёт дальше меня.
— Нет, не уговаривайте, прошу вас, — дин Койоха выглядел несчастным. Но моя магия уже потихоньку начала действовать, и постепенно лицо его просветлело. — Хорошо, я расскажу вам, но обещайте слушать это как страшную сказку. Дело в их сестре. У них была старшая сестра, которую они очень любили. Необыкновенная красавица, высокая, стройная, золотоволосая. Она блистала в свете. Граф Рейборн… воспылал к ней нежными чувствами. Похитил и некоторое время силой удерживал в своём замке. Наконец она понесла. Но, увы, запретные заклятия и эксперименты, которые он ставил над ней, прервали и её жизнь, и жизнь нерождённого ребёнка.
Я отшатнулась, как поражённая молнией. Не может быть. Этого просто не может быть. Похищение? Удерживание силой? Запретные эксперименты над беспомощной беременной женщиной? Нет, это какой-то кошмар, придуманные для удовольствия детские страшилки!
— Ну вот, вы огорчены, вы напуганы. Прошу вас, забудьте о том, что я только что рассказал. Это всё вас совершенно не касается, вся история уже поросла быльём.
О нет. Судя по услышанному мной разговору близнецов, их ненависть ещё полыхает ярким пламенем. И меня это касается ещё как. Ведь это мой отец…
Больше всего пугало то, что я уже не могла с уверенностью заявить: всё это ошибка.
Мне срочно необходимо выбраться отсюда и наконец поговорить с отцом. Спросить у него начистоту, сколько правды в этих слухах, действительно ли на совести его такие ужасные вещи?
Странный, совершенно неожиданный здесь звук нарушил мои лихорадочные размышления. Это был женский смех и голос — довольный, мурлыкающий, протяжный:
— Ну же, Се-ейдж…
От отвратительной интимности этой фразы по мне как будто проехалась железная борона. Аж передёрнуло. Это ещё кто?
Выглянув, я увидела на дорожке идущую к дому парочку. Дин Ланнверт, высокий, стройный, с прямой спиной — и повисшая у него на руке незнакомка в мужском костюме. Серые замшевые штаны вульгарно обтягивали её ноги и задницу. Какое бесстыдство!
Над ухом раздался голос дин Койохи:
— О. Мелина пожаловала.
— Кто она такая?
Он смутился, но ответил:
— Ну… нечто вроде его наречённой.
Не отдавая себе отчёта, я сжала кулаки так, что ногти впились в мякоть ладоней. Очнулась от боли.
Наречённая! У этого мерзавца, позволяющего себе такие неслыханные вольности, оказывается, есть наречённая!
Я надеялась больше не услышать ничего о заявившейся в поместье женщине, но когда сошла в малую столовую на обед, с отвращением увидела её за столом. К тому же по правую руку от дин Ланнверта, на месте, которое обычно занимал дин Койоха!
Она тоже, видимо, не ожидала встретить тут незнакомку. Вульгарный смех замер, и она с любопытством уставилась на меня густо подведёнными глазами.
Я с радостью отметила, что она не очень красива. Худая, с резкими чертами лица, с чересчур длинным носом — совершенно ничего особенного. Зачем дин Ланнверту жениться на ней? Неужели за ней дают богатое приданое?
Она, видимо, тоже заинтересовалась мной.
— Кто эта прелестная пташка? — спросила у дин Ланнверта глубоким грудным голосом. И, как будто этого было мало, положила свою ладонь на его руку, расслабленно лежавшую возле тарелки.
Дин Ланнверт сначала пронзил меня острым взглядом, а потом как ни в чём не бывало ответил:
— Её имя Келина. Она здесь временно.
Я вспыхнула. Какой многозначительный и ничего не объясняющий ответ!
— Я отлично знаю диомейский и вполне могла бы ответить на ваш вопрос сама, — я бросила холодный взгляд на нахальную дамочку. Собиралась смутить её — ибо как она смела допустить такую невежливость: говорить обо мне в третьем лице, когда я сама здесь присутствую — но женщина лишь усмехнулась в ответ.
