Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 63
В экономической и политической областях требовалось решение, и единственно возможным путем стало вмешательство в экономику и социальные отношения. Отыскивая способы заплатить хотя бы части безработных, Рузвельт на законодательном уровне ввел максимальный налог в 75 %. В теории это должно было работать. Однако проблема заключалась в том, что в США имелись промышленные предприятия, чье предложение превышало спрос. Рост налогообложения урезал доходы, предназначенные для инвестиций в производство, и означал, что предприятия не будут наращивать свою мощность и что денежные средства пойдут на потребление. Никто не инвестировал в промышленность, поэтому на помощь безработным шло крайне мало денег. «Новый курс» Рузвельта не привел к окончанию Депрессии, но установил принцип, согласно которому правительство несло в определенном смысле ответственность за экономику и могло на законных основаниях регулировать экономические и социальные вопросы.
Силой, решившей эту проблему, приведшей к завершению Великой депрессии и, в конце концов, разрушившей институты второго цикла, стала война. Сутью американской стратегии во Второй мировой явилось промышленное производство. Благодаря 300 тыс. самолетов, 6 тыс. кораблей и почти 200 тыс. танков победа была предопределена. США мобилизовали на войну 12 млн мужчин и женщин; всех их нужно было кормить, одевать и размещать. Необходимо было производить боеприпасы, атрибуты вроде колючей проволоки, медицинское оборудование всех типов. Чтобы изготовить все это, значительная часть экономики была перепрофилирована под военное производство. В процессе этого перепрофилирования сырье, то есть нефть, сталь и медь, должны были распределяться не только среди гражданского населения, но и по различным предприятиям. Федеральным властям пришлось установить приоритеты и распределять сырье в соответствии с ними.
Промышленное производство в таких больших масштабах и в таком высоком темпе помогло справиться с безработицей. Война также разрушила многие барьеры между публичной и частной жизнью и изменила само понятие частной жизни: женщины и афроамериканцы стали занимать места в обществе, раньше им недоступные. Самым крупным разрушенным барьером оказался тот, который разделял федеральное правительство и бизнес. Бизнес процветал за счет федеральных контрактов, но, в свою очередь, жестко управлялся федеральной властью.
Сложность участия в военных действиях и выстраивания экономики в соответствии с военными нуждами требовала управленческой системы, достаточно большой, чтобы контролировать разветвленные и непростые экономические процессы, и государства, которое осуществляло бы надзор над всеми. Большинство этих управленцев были выходцами из военных, а многие должностные лица, которым надлежало контролировать различные аспекты процесса, были набраны из сферы бизнеса. Федеральное правительство тоже повышало свой уровень. На фоне требований войны возникла необходимость интеграции федеральной власти в экономику и общество. Оглядываясь назад, мы можем сказать, что этот период был пройден относительно хорошо, потому что управленцы изобретали различные решения, рассматривая свою работу исключительно в качестве временной.
После Второй мировой федеральное правительство изменилось. Ушли в прошлое такие понятия, как продажа по карточкам; число военнослужащих сократилось. Федеральные контракты в экономике не доминировали. Впрочем, вовлеченность правительства в частную жизнь, прежде проявлявшаяся в военной сфере, не исчезла. Военная система проникла в мирную реальность: достаточно вспомнить, как запросы военной отрасли влияли на появление новых технологий, вовлекая ученых и корпорации в их разработку, а также в превращение их в потребительские товары, помимо продуктов чисто военного назначения.
Из-за Великой депрессии второй институциональный цикл устарел. Действовавшие институциональные правила не решали проблему, а она должна была быть решена. Вторая мировая привела «Новый курс» Рузвельта к окончательной развязке, переплетя федеральную власть с экономикой и обществом. Поскольку они были, по большей части, национализированы во время Второй мировой, прежняя модель была отброшена – и заложено основание нового институционального цикла, который продолжался следующие восемьдесят лет.
Чтобы понять, насколько сильна была федеральная власть, посмотрим, как во время Второй мировой строились отношения власти и науки. Наиболее драматичный пример этого альянса – «Проект Манхэттен». Университетские ученые открыли базовые принципы ядерного деления. Когда разразилась вой на, они донесли до военных возможность создания атомной бомбы. Военные организовали ученых и связали их с представителями деловых кругов, чьи производственные возможности и знания потребовались бы для производства бомбы. «Проект Манхэттен» оказался успешным, и ученые заняли почетное место в умах граждан, военных, федеральных должностных лиц. Они стали символами американской победы.
«Проект Манхэттен» был лишь одной из многих удачных инициатив во время Второй мировой. Однако именно его успех скрепил нацию. Он оказался настолько впечатляющим и характерным, что послужил моделью для следующего цикла. Подобная программа могла существовать только на правительственные деньги; организация и продвижение также обеспечивались правительством. Проект нужно было держать в строгом секрете, и федеральная власть контролировала жизнь его участников, скрывая его от населения. Все эти меры были необходимыми – и именно они изменили принципы функционирования Америки. Федеральная власть имела право перекраивать промышленность и при этом не быть подотчетной за это обществу, хотя разработанные технологии были способны перевернуть повседневную жизнь людей. Таким образом, военные получили технологию, требовавшуюся для участия в холодной войне. Исследователи и другие ученые получили возможность продолжать научные изыскания, которые в противном случае они не смогли бы вести. Корпорации получили правительственные контракты и возможность перепрофилировать технологию в гражданских целях. Однако же именно правительство определяло вектор развития науки и технологии.
В предыдущем институциональном цикле научные исследования, технологии были сферой компетенции университетов и корпораций. Томас Эдисон являлся воплощением того, как наука может сотрудничать с бизнес-идеями, и мы видели, как он в этом преуспел. Он был еще и убежденным пацифистом, выступавшим против использования его разработок в военных целях. Однако подобный образ мыслей не годился в условиях Второй мировой, потому что был слишком расплывчатым и непредсказуемым. На войне требуются ясность и предсказуемость. Поэтому федеральные ведомства объединяли университеты с их учеными, и корпорации с их инженерами в единое финансируемое из центра предприятие, и сотрудники этого предприятия пацифистами не были.
С одной стороны, отцы-основатели предусматривали вовлеченность федеральной власти в науку. В Северо-Западном ордонансе[29], который был разработан Томасом Джефферсоном и определял порядок образования штатов, говорилось, что каждый новообразованный штат должен выделять землю под университет. Такой принцип существовал с самого начала, но получил совсем неожиданное развитие. В период, о котором мы ведем речь, объединились университеты, федеральный центр и частный бизнес – и жизнь каждого человека изменилась.
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 63
