Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 63
Давайте сравним затраченное Штатами время на войну за последние несколько веков. В XX веке США были вовлечены в крупные войны, такие как Первая мировая, Вторая мировая и война во Вьетнаме: в общей сложности это составляет 17 % от всего столетия. В XIX веке процент военных лет был выше. На ведение традиционных, неядерных войн ушел 21 % от столетия, включая войну 1812 года, Мексиканскую войну, Гражданскую войну и Испано-американскую войну. Однако если мы добавим сюда и действия против индейцев, то война займет практически 100 % времени. За прошедшие девятнадцать лет нового, XXI века США на 100 % были заняты военными действиями. Однако не все войны одинаковы. Совершенно особое влияние на нацию оказали Гражданская война и Вторая мировая, равно как и длительная война на Ближнем Востоке в сочетании с противостоянием терроризму и новой ролью Америки в мире.
Любая война оставляет неизгладимый след на институтах власти, но некоторые войны их просто-напросто ломают. Они ломают их потому, что, как в случае с Гражданской войной, военный конфликт возникает естественным образом из-за отношений между институтами, либо же, как во Второй мировой, потому, что война не может вестись без преобразования национальных институтов. Неудивительно, что США часто принимали участие в конфликтах. Само появление Америки бросило вызов Британской империи и европейской системе в целом. США также бросили вызов народам Северной Америки, Индии и Европы. Не все войны трансформировали институты, но когда социальные и экономические напряженности накладывались на войну, результатом оказывался институциональный провал и, в конечном счете, переосмысление принципов функционирования страны.
Однако произошло и другое, еще более значимое международное событие: не война, а переопределение того, что значит быть американцем, и введение в законные рамки постоянного присутствия страны на мировой арене. Американское могущество подразумевает постоянное участие в делах других стран, любое из которых может вылиться в войну. В мире должна присутствовать только одна глобальная сила, но не потому, что она этого желает, а потому, что масштабы ее экономики и вооруженных сил делают это реальностью. Так создается постоянное взаимодействие с большинством стран мира, а с некоторыми случаются конфликты. Во время холодной войны Соединенные Штаты знали, что Советский Союз представлял собой потенциального врага. Сегодня потенциальных врагов становится много, это происходит не из-за действий США, а из-за того, чем США являются.
Это меняет не только внешнюю политику, но и институциональную структуру Штатов. Весь мир является потенциальным антагонистом и требует постоянного управления. Институты США и общественное представление о том, что значит быть американцем, должны адаптироваться к новой ситуации, а это сложный и длительный процесс. Впрочем, как мы уже наблюдали на примере всех циклов, война и постоянное давление, оказываемое ею, вызывают институциональные изменения. То, что должно произойти сейчас, – это появление зрелой и сдержанной модели поведения в отношениях Америки с остальным миром.
Поскольку я считаю, что мы приближаемся к концу текущего институционального цикла и началу четвертого, будет полезно более подробно рассмотреть, что привело к концу второго цикла и как возник текущий, третий цикл.
Крах второго институционального цикла
После Гражданской войны федеральное правительство получило окончательную власть над штатами. Власть была ограниченной, но достаточно сильной, чтобы создать неделимую республику. Однако это была республика больших расстояний и различий. Нью-Мексико сильно отличался от штата Мэн, и на практике федеральное правительство, учитывая ограниченные ресурсы для прямого контроля за обоими, управлять не могло. Власть федерального правительства основывалась на его способности обеспечивать соблюдение Конституции и ограничивать автономию штатов в этих рамках. Благодаря формулировкам в Статьях Конфедерации[28] и неопределенности некоторых мест Конституции начался новый институциональный период, в котором существовала одна неделимая страна. При этом федеральное правительство не принимало участия в частной жизни граждан и, по большей части, в функционировании частной собственности, особенно бизнеса. По мере прохождения второго цикла стена начала разрушаться, но институты рухнули по двум причинам.
Ломка институциональных рамок второго цикла началась в 1929 году из-за Великой депрессии. Депрессия поставила страну перед большой проблемой. Если с ней не справиться, то она, безусловно, привела бы к социальным волнениям или даже к восстанию. Многие были в отчаянии, а отчаяние способно стать угрозой для институтов власти. Единственный способ, которым федеральное правительство могло решить эту проблему, – преодолеть существующую институциональную структуру и вмешаться в экономику.
После избрания на пост президента Франклин Рузвельт был полон решимости устранить проблему, но не указывал, как конкретно он это сделает. Казалось, у него нет четкой идеи или плана. Пойманный в ловушку обстоятельствами, президент начал менять отношения между правительством и обществом. Великая депрессия привела к экономическому спаду, который перетек в социальный и политический кризис. Фабрики, которые могли производить продукцию, сталкивались с потребителями, которые не могли ее купить, потому что были безработными. Это вело к закрытию все большего количества производственных мощностей. Во время нескольких прошлых депрессий федеральное правительство предпочитало держаться на расстоянии от проблемы. Однако данный кризис имел два отличительных аспекта.
Прежде всего – его интенсивность и продолжительность. Когда президент Рузвельт вступил в должность в 1933 году, Великая депрессия бушевала уже более трех лет и не думала прекращаться. Вторая проблема заключалась в том, что общество стало намного сложнее. Аграрное общество, состоящее из мелких фермерских хозяйств, относительно простое. Экономические спады разрушают общество, но фермы производят еду, и этой еды достаточно для того, чтобы выжить. Между тем, индустриальное общество 1930-х годов зависело от городов, где проживало огромное количество рабочих и где фабрики объединялись в целые цепочки поставок. По городам депрессии бьют с удвоенной силой. Голод был не за горами. Возвращение людей к работе или, по крайней мере, облегчение их положения было политическим императивом.
Федеральная власть стояла перед проблемой. Сторонники второго институционального цикла полагали, что если правительство снизит налоги и не станет вмешиваться в экономические и социальные проблемы, то это поможет преодолеть Великую депрессию. Суть второго цикла в этом и заключалась. Однако подобное решение в перспективе увеличило бы давление на экономику; к тому же, даже если бы оно и было эффективным, время его осуществления и политическое время не совпадали. Принимая во внимание давление как на рабочий класс, так и на промышленное производство, нельзя было позволить событиям течь самим по себе. Радикальные политические выступления, такие как движение Хьюи Лонга «Наше богатство» («Share Our Wealth») или заявления коммунистов, не имели реальной власти, но со временем и с учетом переносимых народом тягот вполне могли ее получить.
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 63
