Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 80
Он удивлялся осторожности ворон, которые обычно не обращают внимания на людей, но если у тебя за плечами ружье или даже палка в руках, – то хитрые птицы ни за что не подпустят тебя на расстояние выстрела!
– Недаром вороны по триста лет живут! – объяснил ему отец.
– Значит, у них ум есть? – спросил Сергей.
Отец покачал головой.
– Ум не ум, а хитрость имеется! Всякая тварь жить хочет, а ворона, выходит, больше других…
Но Серега перехитрил птиц: прятался в шалаш, насыпал в десятке метров зерно – и бил наверняка! Это был настоящий азарт: кто кого? Только вороны быстро раскусили его хитрость и перестали приближаться к шалашу, не обращая внимания на приманку. Тогда он избрал другую тактику: садился то тут, то там – в кустах под деревьями, замаскировавшись ветками, и часами ждал, пока черная цель не окажется в пределах прицельной дистанции. Но и такой метод недолго давал результат: вороны вообще перестали летать к этому месту – кружились вдалеке, над соседней лесополосой, а когда он пытался организовать там засаду – возвращались туда, где его уже не было… А стрелять по банкам ему уже было неинтересно: одно дело изрешетить неодушевленную жестянку, и совсем другое – перехитрить осторожное живое существо и метким выстрелом отнять у него жизнь, пусть маленькую, птичью, но для вороны – самую настоящую и единственную…
* * *
– Фрайер – тело бесполезное, лох одним словом, – свысока вещал Никитос, развалившийся на старом диване, выставленном во двор, под навес. Сергей напряженно сидел рядом на краешке табуретки и внимательно слушал.
– Но не всегда! Есть чел, который хоть зону и не топтал, но живет по понятиям, воровской закон соблюдает, черной масти помощь оказывает… Тогда его зовут козырным фрайером, за людской стол пускают, с грева долю выделяют. Короче, вроде как в авторитете ходит. А если помощи от него, как с козла молока, если он просто наблатыкался для виду, чтобы себе жизнь облегчить да масла с салом перехватить, тогда другое дело! Тогда он просто набушмаченный фрайер, и никакого к нему респекта быть не может… Понял?
Сергей кивнул, хотя на самом деле запутался в уркаганских правилах и непонятных словах, а потому понял меньше половины. Похоже, Никитос видел его насквозь – он усмехнулся.
– Конечно, здесь блатные премудрости туго доходят, – он обвел рукой небольшой двор со сваленными в углу молочными бидонами и бутылками из-под дешевого портвейна, мычащей в хлеву коровой, матерью – тетей Еленой, кормящей с крыльца оживленно кудахчущих кур. – А попадешь в зону, там мозги перестроятся, живо все поймешь!
Сергей не собирался попадать в зону, но возражать наставнику не стал.
– А ты за что сидел? – спросил он.
– Не «сидел», а «чалился»! Или «зону топтал»! Или «у хозяина гостил», – назидательно поправил Никитос. – За что правильные пацаны попадают? За вымогалово! Не по бакланской же статье, за хулиганку… Баклан еще хуже фрайера!
Они помолчали.
– А что такое «чухан» и «форшмак», – в очередной раз поинтересовался Сергей.
– Запомнил? – загоготал Никитос. – Чухан, или чушок – грязный, вонючий чел. А форшмак – это какая-нибудь харкотина, сопли, дерьмо… Уронил сигарету на парашу, а потом закурил – вот и офоршмачился. Или с опущенным законтачил… Короче, позор полный… За этим следить надо строго! Если кто тебя обозвал чушком, а еще хуже – козлом или петухом – тут же ответку давай по полной. Не дашь – значит, ты и есть тот, кем тебя назвали!
– А что надо сделать?
– Да спросить, как с гада! Ливер отбить или на пику насадить!
– А если он сильнее?
– Неважно! Ни на что смотреть нельзя, какой бы он ни был! Одолеть не можешь – глаз выбей, ухо откуси!
– Так за это же срок добавят!
– Ну и что? Пусть добавляют! Лучше десятку авторитетным пацаном мотать, чем год опущенным! Пацан свой срок на одной ноге отстоит, а «петух» через месяц вздернется или вскроется…
– А если свиньей обзовут?
– Свинья – это только свинья, за ней дурного смысла нету. Можешь в ответ сказать: «Сам свинья!» – и дело с концом. Тут еще важно, кто назвал: если свой, кент, дружбан, семейник, то это дело шутейное. А если чужой – дай в рыло для порядка – и хватит с него!
И, видно заметив сомнения на лице слушателя, добавил.
– Имей в виду: надо быть духовитым и ничего не бояться. Всегда бей первым! Какая бы ни была кодла – определи, кто главный, и дай ему в рог! Тогда для остальных ты будешь главным! И не думай о том, что будет дальше. Кто думает – спит в кутке для обиженных! Запомни кавказскую пословицу: «Если ты волк – кусай, если баран – терпи!» Так что, выбирай, кем быть: волком или бараном!
Сергей уже несколько месяцев ходил к Никитосу. Слушал рассказы о его героической жизни, о громких «делах», огромных сроках, о том, как он наводил порядок в зонах, сидел в карцерах, вскрывал себе вены, поддерживал блатных и воевал с ментами… С его слов выходило, что во всех колониях знают его имя, да и вообще блатной мир и за проволокой, и на воле уважает Никитоса и признает его авторитет настолько, что даже приглашает «разводить» серьезные споры. Как он умудрился в свои двадцать девять лет совершить столько подвигов, было непонятно, у Сергея даже шевелились смутные подозрения.
Иногда у Никитоса сидели Чага и Худой – из Климовки, они приезжали на «Ниве», держались уверенно и развязно. Чага был маленький, но верткий, его изрытое следами от угрей лицо ничего не выражало, он рассказывал, что занимался боксом и любого может с ног свалить. Худой оправдывал свое прозвище: высокий, тощий, с тонким острым носом и развинченными движениями, он о себе вообще ничего не рассказывал. Климовские были с Никитосом примерно одного возраста, но тюремного опыта не имели и старшинство хозяина признавали, как бы молчаливо подтверждая его заслуги. Старшие пили какой-то шмурдяк почти черного цвета, бросая пустые бутылки в угол двора, из-за чего тетя Елена не раз поднимала крик. Предлагали выпить и Сергею, но тот отказывался, ссылаясь на строгость отца.
Степан Федорович действительно такое общение не одобрял и запрещал ходить «к этому уголовнику», но Сергею было с ним интересно, да и тетя Елена принимала его приветливо, угощала варениками и молоком, а сам Никитос ничего плохого не требовал, с удовольствием учил жизни, раскрывая молодому человеку глаза на многие ее скрытые закономерности. Случай с Бульдозером во многом подтверждал его слова, значит, и во всем остальном он тоже не отходит от истины. Почему же им нельзя дружить? Правда, отец в чистую дружбу не верил.
– Он тюремный, и на пятнадцать лет тебя старше – какая между вами может быть дружба! – кричал отец, распаляясь все больше и больше. – Это он тебя приучает к себе, заманивает… А потом попросит о какой-то мелочи, потом еще о чем-то, покрупнее, потом еще и еще… Знаешь поговорку: «Коготок увяз, всей птичке пропасть…»
Но Сергей считал, что отец преувеличивает. Да и потом, он и не думал слушаться Никитоса, свиней бросать не собирался, тем более что они приносили хороший доход и семья стала жить лучше. Отец и мать приоделись, ему тоже купили новые брюки, рубашки, куртку, новые ботинки. Хату привели в порядок: побелили, покрасили наличники, отремонтировали крышу, настелили новые полы и покрыли их линолеумом «под паркет»… Новый котух поставили, родители поговаривали, что через пару лет можно будет выкупить пустующий кирпичный дом на другом конце села…
Ознакомительная версия. Доступно 16 страниц из 80
