Эмиль слушал ее без шапки, стоя, с тем серьезным и сосредоточенным видом, с которым он обыкновенно принимал приказания своего начальника.
Когда она замолчала, он ответил коротко, но горячо:
— С божьей помощью все так и будет.
— Теперь я закончила. Я не боюсь за тебя, но никогда не знаешь, когда наступит минута слабости, и зачастую случайно сказанное слово помогает человеку воспрянуть духом. Мне постоянно вспоминается теперь многое из того, что говорила моя покойная мать, и я стараюсь пользоваться ее советами не только для себя, но и для моих мальчиков, — сказала миссис Джо, вставая.
— Я храню все эти сокровища в сердце про черный день. Как часто на вахте мне представлялся старый Плом; я видел вас и дядю, мне слышались ваши разговоры так отчетливо, что мне казалось, будто я нахожусь среди вас. Жизнь на море действительно тяжела, тетя, но она и полезна для человека, который любит ее и имеет такой устойчивый якорь, как я. Не беспокойтесь обо мне и будьте уверены, что я вернусь на будущий год с целым цибиком чая, который придаст вам бодрости и вдохновения по крайней мере на дюжину новых романов. Вы уходите? Ну ладно, я также, но приду сейчас, ведь сегодня последний хороший завтрак дома.
Миссис Джо, смеясь, стала спускаться с лестницы, а Эмиль продолжал вырезать свой вензель, совершенно не подозревая, какие последствия будет иметь для него эта маленькая беседа на крыше.
Поймать Дэна было труднее, и только к вечеру в занятой семье Баэров выдалась спокойная минута. Миссис Джо сидела в кабинете с книгой, когда Дэн заглянул к ней в окно.
— Зайди, отдохни после своей прогулки, ты, наверное, устал, — пригласила она, указывая на широкий диван, служивший на своем веку местом отдохновения для многих непоседливых юношей.
— Я боюсь вам помешать, — ответил Дэн, но по лицу его было видно, что он доволен приглашением.
— Нисколько, я всегда рада поболтать, недаром я женщина, — рассмеялась миссис Джо, а Дэн влез в окно и уселся на диван с блаженным видом усталого человека.
— Последний день, а мне почему-то не хочется ехать. Бывало, раньше, после короткого отдыха, я жду не дождусь минуты отъезда, а теперь нет. Странно! Не правда ли? — спросил Дэн, выбирая траву и листья из волос и бороды. Он долго лежал на траве в эту тихую летнюю ночь и многое передумал за это время.
— Нисколько, ты наконец немного приручился. Это хороший признак, которому я от души рада, — быстро ответила миссис Джо. — Тебе надоели твои странствия, и душа твоя ищет перемены. Надеюсь, что фермерство удовлетворит тебя, хотя план насчет индейцев мне нравится больше. Гораздо приятнее работать для других, чем только для себя.
— Конечно, — согласился Дэн с готовностью. — Мне хочется основаться где-нибудь и иметь вокруг себя близких и дорогих мне людей. Должно быть, я просто пресытился собственным обществом и ищу чего-нибудь лучшего. Я грубое, невежественное животное, и мне кажется иногда, что я много потерял, шляясь по свету, вместо того чтобы заниматься своим образованием, как другие. — Он вопросительно смотрел на миссис Джо, и ей с трудом удалось скрыть то удивление, которое вызвали в ней последние слова Дэна, так как до сих пор он, не стесняясь, выражал свое презрение к книгам и гордился своей свободой.
— Нет, я уверена, что в данном случае ты сделал правильный выбор. Теперь, будучи взрослым, ты можешь лучше сдерживать свой необузданный характер, а раньше только деятельная жизнь и сильные ощущения могли удержать тебя от греха. Время все изменяет, и мне еще, может быть, суждено гордиться тобой независимо от того, возьмешься ли ты помогать индейцам или, как Пегас, запряжешься в плуг.
Дэн был доволен сравнением и улыбался, лежа на диване с новым задумчивым выражением в глазах.
— Я рад, что вы так думаете. Окончательно обуздать меня еще не удалось. Я и сам время от времени делаю подобные попытки, но никогда не довожу их до конца и срываюсь в самом начале. До сих пор все еще обходилось благополучно, но я нисколько не удивлюсь, если моя жизнь кончится когда-нибудь катастрофой.
— Разве у тебя были неприятные приключения в последнее твое отсутствие, Дэн? Мне казалось так, но я не спрашивала, думая, что ты и сам расскажешь мне. Могу я помочь тебе? — И миссис Джо с тревогой смотрела на Дэна, лицо которого стало мрачным.
— Ничего особенного, но в Сан-Франциско труднее изображать из себя святого, чем здесь, — отвечал он медленно. Потом, после некоторого молчания, заговорил быстро и решительно:
— Я пробовал играть, — сказал он, — и это очень дурно подействовало на меня.
— Ты этим путем добыл свои деньги?
— О, нет! Деньги все получены честным трудом, если не считать спекуляцию самым крупным азартом. Мне сильно везло, но затем я проиграл и роздал остальное, чтобы покончить с этим делом, которое окончательно губило меня.
— Слава богу! И не пробуй больше никогда. Ты можешь пристраститься к игре, как и многие другие. Лучше держись подальше от городов с их соблазнами, Дэн, так как есть вещи, которые дороже жизни, а такая страсть влечет за собою еще худшие грехи, что тебе, впрочем, известно гораздо лучше меня.
Дэн кивком выразил свое согласие, но, видя ее тревогу, заговорил в более легком тоне, хотя мрачная тень все еще лежала на его лице.
— Не беспокойтесь, мама. Теперь все прошло, но ведь вы знаете, что стреляная ворона и куста боится. Я не пью, да и вообще не делаю ничего такого, чего вы опасаетесь; мне только трудно справляться с моим несчастным характером. Охотиться на оленей и буйволов — одно, а иметь дело с людьми — другое. Я страшно боюсь, что в один прекрасный день я нечаянно убью какого-нибудь мерзавца. Терпеть не могу подлецов! — И Дэн с такой силой ударил кулаком по столу, что лампа покачнулась и книги посыпались на пол.
— Тебе всегда было трудно держать себя в руках, Дэн, и в этом я тебя вполне понимаю. Я и сама работала над собою всю жизнь и не могу сказать, чтобы окончательно справилась со своею горячностью, — сказала миссис Джо, вздыхая. — Ради бога, следи за собой, иначе одна несчастная вспышка может погубить всю твою жизнь. Я дам тебе тот же совет, что и Нату: молись Богу, мой мальчик, так как только Его благость и милость могут поддержать нас в наших слабостях. — Миссис Джо говорила со слезами на глазах, и Дэн был тронут.
Он всегда чувствовал себя несколько неловко, когда вопрос заходил о религии, несмотря на то, что в душе его все-таки жила наивная детская вера, которой он продолжал слепо придерживаться.
— Вы ведь знаете, что я не особенно набожен. Я постараюсь следить за собой, хотя, право, легче подкарауливать дикого зверя, чем ловить проявления собственного характера. Этого-то я и боюсь, принимаясь за оседлую жизнь. Я отлично умею ладить с животными, но люди очень раздражают меня, а я не могу вступить с ними в открытую борьбу, как с волками и с медведями. Нет, должно быть, мне придется еще постранствовать, покуда я не укрощусь настолько, что буду в состоянии жить с приличными людьми, если это вообще для меня возможно, — сказал Дэн уныло.
