— Я так и говорила сестре, и она была очень довольна. Я уверена, что если все пойдет хорошо, она изменит свою точку зрения на ваш вопрос, и все устроится к лучшему, если только не произойдет та удивительная перемена, которую ты не допускаешь. А теперь ободрись и не впадай в уныние. Простись со всеми весело, как и подобает мужчине, и оставь о себе хорошее впечатление. Пиши мне каждую неделю, и я буду отвечать тебе длинными и подробными посланиями. Будь осторожен в письмах к Дейзи, не допускай в них ни излияний, ни жалоб. Сестра будет просматривать вашу переписку, и ты очень выиграешь в ее мнении, если будешь присылать нам веселые и разумные описания своей жизни.
— Все, все сделаю, как вы говорите. Разлука уже не представляется мне теперь такой страшной, и я не допущу, конечно, чтобы по моей вине я мог утратить свое единственное счастье. Спасибо вам, мама, что вы взяли мою сторону. Так тяжело бывало иногда, когда мне казалось, что вы все косо смотрите на меня за мою любовь к милой Дейзи. Никто не говорил мне ни слова, но я знал, что вы думаете, и мне казалось, что мистер Лори отчасти нарочно отправляет меня, чтобы убрать с дороги. Жизнь бывает по временам очень сурова! — И Нат сжал голову обеими руками, как будто стараясь удержать напор всевозможных мыслей, опасений, чувств и планов, свидетельствовавших, что беззаботное детство невозвратно прошло.
— Да, жизнь — тяжелая школа, но борьба с ней очень полезна. Мы оказали тебе помощь в чем только могли, однако никто не в состоянии сделать за тебя всего. Ты теперь должен сам направлять свою ладью и благополучно привести ее к той пристани, к которой ты стремишься. Я не знаю, какие тебе предстоят искушения, так как до сих пор у тебя не было дурных привычек, и музыка — твое главное занятие и развлечение. Я только надеюсь, что ты не слишком заработаешься.
— Я чувствую в себе страшный прилив энергии, но я буду осторожен. Мне некогда болеть теперь, а все ваши предписания я постараюсь свято исполнить, — здесь Нат рассмеялся, вспомнив бесконечные советы для сохранения здоровья, которые написала ему миссис Джо. Она немедленно нашла нужным присоединить к ним еще несколько устных наставлений и только начала распространяться на свою излюбленную тему, как увидела Эмиля, расхаживавшего по крыше дома. Это место больше всего напоминало ему палубу корабля и служило его постоянным местопребыванием.
— Мне надо поговорить с Коммодором, и там, наверху, нам никто не помешает. Пойди, поиграй с Дейзи, это успокоит вас обоих. Только сядь так, чтобы я могла тебя видеть, иначе я не сдержу своего обещания сестре, — и, по-дружески потрепав его по плечу, миссис Джо быстро взобралась по лестнице на крышу. Там она застала Эмиля, который, напевая, по обыкновению, матросскую песенку, вырезал свой вензель на балюстраде.
— Пожалуйте ко мне на палубу, тетя, — сказал он шутливо. — Я только что освежил здесь свои инициалы, чтобы они иногда напоминали вам обо мне.
— Вряд ли они понадобятся, мой милый, так как я и без них не забуду своего моряка. — И миссис Джо села поближе к Эмилю, примостившемуся на балюстраде крыши, не совсем зная, как ей начать ту маленькую исповедь, которой она хотела его угостить.
— Я рад, что вы на этот раз не огорчаетесь и не плачете перед моим отъездом. Я люблю пускаться в путь в хорошую погоду и с веселым настроением, особенно теперь, когда мое плавание может продлиться более года, — сказал Эмиль, надевая шапку на затылок и с любовью оглядывая старый Пломфильд.
— С тебя хватит соленой воды и без меня. Я обратилась в настоящую спартанку и отпускаю своих сыновей в бой без жалоб и слез, только говоря им на прощанье:
«Лучше смерть, чем бесчестье», — сказала миссис Джо, и прибавила после короткого молчания: — Я часто завидую тебе, но, может быть, мне и удастся проехаться по морю, когда ты получишь чин капитана, а следовательно, будешь хозяином на своем корабле.
— Если у меня когда-нибудь будет собственное судно, я назову его «Тетя Джо» и возьму вас к себе в помощники. Вот было бы весело с вами, и как бы я гордился тем, что могу покатать вас вокруг света и показать вам все, о чем вы так давно мечтаете и чего до сих пор не видели! — ответил Эмиль, сразу вдохновившись этой чудной мечтой.
— Я совершу свое первое путешествие с тобой и получу, наверное, огромное удовольствие, несмотря на бури и морскую болезнь. Мне часто хотелось присутствовать при катастрофе на море, где все вели бы себя героями и, в конце концов, непременно спаслись бы.
— Нет, лучше избавьте нас от крушений. Капитан считает, что я приношу с собой хорошую погоду, поэтому, если угодно, мы прибережем бури для вас, — рассмеялся Эмиль.
— Спасибо, надеюсь, ты сдержишь свое слово. Ты теперь офицер, Эмиль, и в этом длинном путешествии на тебя падут новые обязанности и большая ответственность. Готов ли ты к ним? Ты так легко смотришь на жизнь, что я часто спрашиваю себя, сознаешь ли ты, что тебе теперь придется не только исполнять приказания, но и отдавать таковые, а власть — опасная сила. Смотри, не увлекайся ею чрезмерно.
— В этом вы правы, тетя, и я достаточно насмотрелся на всевозможные злоупотребления. С Петерсом в роли начальника очень развернуться мне не придется и теперь, но, во всяком случае, я приму меры, чтоб он не обижал матросов в тех случаях, когда напивается до зеленого змия. Раньше приходилось молчать, а теперь можно и словечко вымолвить.
— Это звучит как-то таинственно и страшно. Что же делает ваш Петерс? — спросила миссис Джо с живым интересом.
— Петерс может выпить бесконечное количество грога, после которого он делается страшно свиреп; я видел, как он одним ударом сбил с ног матроса, и тот ничего не мог при этом сделать. Теперь уж этого не будет. — И Эмиль угрожающе нахмурился, как будто предчувствуя конфликт со своим начальником.
— Не горячись чересчур. Ты доказал нам, что ты хороший матрос, теперь постарайся быть хорошим офицером. Это уже несколько труднее, мне кажется. Нужно много характера, чтобы быть умным, справедливым начальником. Тебе придется держаться с достоинством и приберечь свои мальчишеские выходки для Пломфильда. Отличная школа для тебя. Шалостям конец. Надо думать о чести мундира, — сказала миссис Джо, дотрагиваясь до новых блестящих пуговиц, которыми Эмиль так гордился.
— Постараюсь, тетя. Я чувствую, что пора перестать дурачиться, но вы ведь знаете, что моряк на суше — совсем другое дело, чем моряк на корабле. У меня вчера была длинная беседа с дядей, и я получил предписания, которые уж не забуду так же, как и все, чем я ему обязан. Что же касается вас, то я назову свой корабль в вашу честь и украшу его вашим бюстом. — С этими словами Эмиль крепко обнял и поцеловал свою тетку, чем доставил огромное удовольствие Нату, тихо игравшему в комнате Дейзи.
— Очень благодарна, капитан. Еще одно слово, милый; много говорить мне не нужно, если ты уже побеседовал с моим мужем. Я где-то читала, что в канат британского флота вплетена красная нить, так что, где бы ни нашли такой канат, сейчас же знают, кому он принадлежит. Это вступление к моей маленькой проповеди. Добродетель, то есть честность, мужество, справедливость и все те качества, которые требуются для сильного и смелого характера, должны проходить красной нитью в жизни хорошего человека. Береги эту нить, чтобы она всегда и везде служила твоим отличительным признаком. Тебе предстоит суровая жизнь, и бог знает с какими товарищами столкнет тебя судьба. Но ты можешь остаться джентльменом в настоящем значении этого слова. И что бы ни случилось с тобой, охраняй свою душу от зла, не забывай всех нас и исполняй свой долг до конца.
