Раскель встрепенулся.
– Может, с голоду? – предположил. – Так я сейчас… есть тут у меня…
Он кинулся к своему рюкзаку, начал шустро копаться в нем, и Кароль понял, что действительно голоден. Очень. Даже голова опять закружилась, стоило только подумать о еде.
– И что там у тебя есть?
– Пшена немного… мясо вяленое… травки… – забормотал Раскель, выгружая из рюкзака маленькие полотняные мешочки и котелок. – Кашу можно сварить. Не скажу, что вкусно будет, зато сытно.
– Вари!
– Вода нужна! – спохватился Раскель и обвел растерянным взглядом окрестности.
То был сплошной сухостой, и ручей здесь, судя по всему, искать пришлось бы долго. В отличие от места их предыдущей остановки. Но не успел Кароль вспомнить бесполезные потоки воды, от которых они не чаяли избавиться, как Идали нетерпеливо щелкнул пальцами.
После чего Раскель заглянул в котелок, сказал нехотя:
– Спасибо, – и принялся пристраивать посудину над огнем.
А брат повернулся к Каролю.
– Рох не хочешь принять?
– Не стоит. Я в порядке. А вот коньячку… можно.
Кароль вынул фляжку, сделал глоток. Предложил Идали, но тот качнул головой и спросил, нет ли у него сигарет. После чего оба задымили, вполглаза наблюдая за Раскелем.
– Опять задержимся, – вздохнул Идали. – Хотя осталось чуть-чуть. Башня здесь, в лесу этом самом…
– Точно?
– Видел ее уже… тут-то ты и грохнулся.
Раскель повернул к ним голову.
– Кошка то же говорит. За полчаса дойдем. Если, конечно, больше ничего не случится!
– Вот и ладно, – примирительно сказал брату Кароль. – Передохнем немного, с мыслями соберемся. И тебе поесть на самом деле не помешает. Не то вдруг тоже брякнешься, в самый ответственный момент!
– Не брякнусь. Да и ты не от голода упал.
– А от чего?
Идали заглянул ему в глаза.
– Что за гадость тебе привиделась? – спросил вместо ответа.
Кароль передернул плечами.
– В жизни не признаюсь, – сказал.
– Воплощенье худшего страха?
– Ну-у… Как ты догадался?
Идали скривился.
– Сам умел такие мороки напускать, еще недавно…
– Работа Ферруса, думаешь?
– Чья же еще?
Поразмыслив, Кароль покачал головой:
– Нет, это невозможно. У меня такая защита сейчас, что даже он…
– Ха! – сказал Идали. – От него не существует защиты. Особенно здесь, в его владениях. Нет таких чар, которые могли бы помочь человеку защититься от себя самого. И если у тебя имеется слабина… Фокус в том, что темным силам в таком случае и делать-то ничего не надо. Ты все делаешь сам.
– Как это?
Идали усмехнулся. Процитировал:
– «Частица черта в нас заключена подчас»… – и продолжил: – Не «подчас», увы, а практически всегда. Тщеславие, властолюбие, корысть, зависть. Похоть, жадность, неуемные желания. Многочисленные страхи… Дьявольское семя, почти непобедимое, имеющееся в каждом. И Феррус как никто умеет предлагать обстоятельства, в которых оно расцветает пышным цветом. Всего лишь обстоятельства, не больше того, – такова его работа, его предназначение. Остальное зависит от тебя. Поспособствуешь ты этому расцвету или же найдешь в себе силы устоять…
– Что-то не заметил я никаких особенных обстоятельств, перед тем как грохнуться, – возразил Кароль. – Даже и не думал ни о чем этаком!
– Думал, думал, – сказал Идали. – Потаенные страхи – тоже страхи. И, будь уверен, их пытались вытащить из тебя и реализовать с того самого момента, как ты ступил на эту территорию. Твоя защита могла мешать им воплотиться в зримые образы, пока ты был в сознании и способен контролировать себя. Но… тут я, возможно, виноват. Признаться, для переноса вытянул по старой привычке немного сил и у тебя, и у стажера.
Он покосился на Раскеля.
– Я заметил, – буркнул тот, перехватив его взгляд.
– Ну извини.
– Ладно…
Все трое помолчали.
Потом Кароль сказал:
– Что ж, зато я наконец-то разглядел свой страх в полный рост. Знаю теперь врага в лицо.
– Держись в таком случае, – вздохнул Идали. – Ведь Феррус-то его тоже разглядел…
– Мерси, утешил!
Они помолчали еще немного.
Тишина в этом поганом лесу стояла, как в герметически запечатанной коробке. Ни звука. Не потрескивал даже и костер, потому что был магическим, горел без дров. И когда в котелке вдруг забулькала вода, Кароль вздрогнул.
Раскель потянулся за своими мешочками, зашуршал, развязывая их и высыпая припасы в кипяток. Забрякал, размешивая варево, ложкой. И спросил, коротко глянув на Идали:
– Этот Феррус… он нас пугает только? Или еще что-то делает?
– Он ничего не делает, я же сказал, – ответил тот довольно миролюбиво. – Здесь работает сама территория – продолжение, считай, его сущности. Которая автоматически улавливает слабые места каждого и воплощает… ну, для кого что. Для одного – его страхи, для другого – что-то желанное. И если вдруг, к примеру, желания у человека сами по себе чисты, значит, что-то нечистое будет предложено для их исполнения – как условие. Преступи нравственный закон – получишь все…
– Нравственный закон?
Идали снова вздохнул.
– Тебя в детстве не учили, что такое хорошо и что такое плохо?
– Учили, – буркнул Раскель.
– Представляю, – сказал Идали, окидывая его скептическим взором.
Мальчишка покраснел – скорей от злости, чем от смущения, и Кароль, которого вдруг кстати осенила догадка, поторопился вмешаться:
– О, кажется, я понял, в чем дело!
– Неужели? – отозвался Идали, поворачиваясь к нему. – И у тебя с нравственным законом проблемы?
– Возможно, только кто бы говорил!.. Нет, я другое понял. О тебе. И о твоем страхе. Лишиться всех магических сил – не так ли?
Идали хлопнул глазами.
– Вот почему у тебя ничего не получается! – пылко продолжил Кароль. – Вернее, получается не всегда, а только когда ты вспоминаешь, что тебя их лишили! Из-за страха! Ведь Феррус знает, чего ты боишься, и это действует. А на самом-то деле силы есть… и настолько велики при этом, что проявляются порой даже вопреки страху!
Идали снова хлопнул глазами.
– Эх ты, – усмехнулся Кароль. – И как только сам не догадался?… Впрочем, все мы таковы – с чужими проблемами разбираемся легко, а как до своих доходит, тут же все и забываем, что знали… Наши страхи здесь воплощаются, говоришь? Ну, и как бороться с ними, не подскажешь?
