— Вероятно, заболевание имеет психогенную природу. Постарайтесь избегать стресса и включите в рацион продукты, богатые цинком, — сказал ей похожий на студента врач, и Юкино чуть на него не закричала: «Уж это я и сама знаю!»
Она держалась на шоколадках, пирожных, сладких булочках, а также пиве и вине — на том, что могла распробовать, и её и без того подорванное здоровье всё ухудшалось. Тем не менее она каждое утро старательно наносила макияж — не столько из желания навести красоту, сколько чтобы соблюсти приличия — и выходила из дома. Дней, когда Юкино не могла сесть в поезд, прибавлялось, и только от одного правила — хорошо выглядеть — она не отступала.
«Каждый из нас, — с отчаянием думала Юкино, — пока жив, несёт в себе невидимый снаружи ад». Так она себя убеждала, и так прошли самые жуткие в её жизни зима и весна. Вкус вернулся к ней через полгода. Произошло это после встречи с тем юношей в сезон дождей.
— А оформим увольнение уже после летних каникул. Начальство я предупрежу.
— Хорошо. Извини, что тебе приходится заниматься моими делами даже после того, как мы расстались, — отвечает Юкино, вновь перекладывая телефон к другому уху.
Она уже больше двух месяцев не появлялась на работе, но её начальник, не вдаваясь в подробности, считал, что она болеет. В частном секторе с ней не стали бы миндальничать, но тут Юкино воспользовалась своим положением государственного служащего и добротой бывшего парня. Она прекрасно понимала, что дальше так продолжаться не может.
— Знаешь, я правда рад.
— Что?
Рад? Чему тут радоваться? Она старалась не сердиться на него, но сейчас испытала внезапный приступ раздражения.
А он безо всякого ехидства в голосе продолжает:
— Тебе повезло, что ты познакомилась с той старушкой.
Юкино перестала понимать, куда он ведёт. Со старушкой?
— С кем?
— Как это — с кем? С той, из парка... Она тебе завтраки приносит. И вы помогаете друг другу отвлечься, так ведь?
На заднем фоне в трубке слышно, как проезжает одиночная машина. Юкино сразу догадывается, что он не у себя дома. Окна его квартиры выходили на улицу Кампати-дори, и движение там никогда не затихало. Значит, он ужинал у какой-то незнакомой ей женщины. Поев, сказал, что ему надо позвонить по работе, и вышел на балкон. Набирая номер, ловко вытащил одной рукой сигарету и сунул в рот. Юкино удивляется, как ярко она себе это представила и что она продолжает о таком думать. Это неправильно. Он волен быть где, угодно и с кем угодно. А вот она забыла о той лжи, которую ему нагородила. Что она часто встречает в парке одну старушку. Что они стали подолгу разговаривать, а в последнее время та делится с ней завтраками. И что они очень вкусные.
— В общем, отдыхай в своё удовольствие! — ласковым голосом говорит он на прощание и вешает трубку.
Юкино медленно отводит телефон от уха.
Ведь всё уже решено. Но...
Но она так любила свою работу, так о ней мечтала, вложила столько усилий, чтобы её получить.
Почему же так вышло?
Внезапно она вспоминает о том мальчике.
— Сплошное враньё, — бормочет Юкино, подтягивая ноги и с силой прижимая лицо к коленям.
Казалось, этот день пришёл внезапно, без малейшего предупреждения. И в то же время предчувствие, что случится то, что случилось, понемногу крепло весь последний месяц.
День стал для Юкино незабываемым. Стал символом чего-то чистого, светлого, возвышенного — всего самого прекрасного, что только могло быть. И память о нём, скорее всего, останется с ней до конца жизни — безнадёжно завораживающим, пронзительным, разрывающим душу эхом.
Зазвонил будильник.
В миг, когда Юкино собралась открыть глаза, она взмолилась о дожде. И, медленно разлепляя веки, убеждала себя, что шорох за окном ей не послышался.
— Дождь, — пробормотала она, чтобы себя подбодрить.
Головная боль, тошнота и усталость чудесным образом отступили. Она встала с кровати и некоторое время просто слушала дождь. Комната пропиталась сыростью, и на волосах ощущалась влага. С недавних пор Юкино нравилось всё, что было связано с дождём. Причину она, разумеется, знала, но никогда не решилась бы облечь её в слова. «Нельзя», — подсказывал ей инстинкт.
Юкино подняла волосы со лба и спрятала их под косынку, нанесла на лицо тональный крем, а на губы — неяркую помаду. Надела свежепостиранную кремовую блузку и тёмно-синий брючный костюм, повязала узкий пояс и легонько брызнула духами на запястья. Остановилась у зеркала в прихожей, проверила, всё ли в порядке. Интересно, на сколько она выглядит? Меньше, чем на двадцать пять?.. Юкино осознала, что, разглядывая своё отражение, она обдумывает это всерьёз.
— Чушь какая, — тихо пробормотала она, взяла зонт и вышла из квартиры.
Шагая к станции в окружении людской толпы, она с каким-то облегчением подумала, что сегодня, скорее всего, опять не сможет войти в вагон. Так и случилось. Проводив для очистки совести один поезд линии Собу, она направилась к беседке в саду.
Наполненное радостными предчувствиями июльское утро, казалось, разгоняло окутавший Юкино сумрак. Лил дождь, но половина неба оставалась ослепительно синей. Ветер гонял клочья низко висящих туч, а в разрывах между ними, далеко в вышине, виднелись белые светящиеся облака. Зелень сада, отмытая ливнями, стала вызывающе яркой. Лучи солнца нагревали пропитанную влагой почву, вода испарялась, по тому же месту снова хлестал дождь, и над землёй то тут, то там, будто дым от сигнальных костров, поднимались струйки пара.
— Вот. В благодарность, — решительно сказала Юкино и протянула юноше бумажный пакет.
Там лежала купленная вчера толстая, тяжёлая иностранная книга, напоминавшая том иллюстрированной энциклопедии. Дождь играл весёлую барабанную дробь на крыше беседки.
— В благодарность?
— Ты только и делаешь, что меня кормишь. И ты сам сказал, что хочешь такую, было дело?
«Прозвучало как отговорка», — думала Юкино, пристально глядя на юношу, пока тот боязливо вытаскивал книгу из пакета. На обложке виднелось выполненное тиснением название: Handmade SHOES[43]. В книге объяснялось, как делают обувь ручной работы, и её посоветовали как самое распространённое издание для начинающих. Замешательство юноши сменилось удивлением, удивление — восторгом, и Юкино наблюдала за выражением его лица с таким же чувством, с каким она смотрела на облака в небе. Прекрасные белые облака, ежеминутно меняющие форму под порывами ветра.
— Такая дорогая книга! Спасибо! — с жаром сказал юноша и поспешно добавил, чтобы прозвучало почтительней: — Премного благодарен!
