Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 47
Через месяц после казни Наполеона назначили дату для Роберта Коулсона. Коулсона приговорили за убийство в 1992 году в Хьюстоне пятерых членов его семьи и не успевшего родиться ребенка. Коулсон задушил их с помощью пластиковых пакетов и связал, а потом поджег дом – все это ради наследства в 600 000 долларов. Он повторял, что полицейские подбросили улики на место преступления, однако его соучастник сразу же признался, и все возражения Коулсона пропали втуне. Приходя в отделение смертников, я всегда разговаривала с Коулсоном, и однажды он мне сказал: «Вы как будто приносите с собой солнечный свет». Несмотря ни на что, человеком он оказался приятным, и с его стороны было любезно так сказать. Прямо перед казнью он отправил мне письмо, которое начиналось словами: «Если вы это читаете, значит, меня уже убили…» Оно пришло два дня спустя и было такое доброе… Но я подумала: «Бред какой-то, я ведь видела, как он умер».
Письмо Джеральда Митчелла, застрелившего в 1985 году в Хьюстоне двух человек, сильно меня расстроило. Митчелл извинялся, что произвел на меня не очень хорошее впечатление, и я почувствовала себя отвратительно. Я не думала о нем плохо, он просто показался мне нервным. Читая письмо, написанное сложным, почти готическим почерком, я думала: «Тебе и так есть о чем беспокоиться, а об этом беспокоиться не стоит». Жаль, письмо пришло слишком поздно, а то я сказала бы ему, что он отлично держится.
Поскольку я всегда казалась счастливой, я сильно отличалась от обычного окружения смертников. Наверное, я была как светлый лучик в их серой жизни.
Заключенным не разрешалось ни к кому прикасаться. Единственный физический контакт с другими людьми происходил, когда их конвоировали и охранник клал руку им на локоть. Так делалось не ради унижения или наказания, а ради безопасности: приговоренным нечего терять.
До бегства Мартина Гурула заключенные-смертники содержались примерно так же, как остальные. Они жили в камерах по двое, работали, ходили в церковь, смотрели телевизор, ели в обеденном зале. В тюрьме Эллис имелась общая комната, где они могли поговорить. Напротив камер висели телевизоры, и смертники смотрели, как «Астрос» играют в бейсбол или «Ковбои» – в футбол. Еще можно было играть в шахматы, на досках, подвешенных к дверям камер, или в домино – на расстеленном на полу одеяле. Когда смертников перевели в тюрьму Полунски, все это дело прикрыли. Поэтому считалось, что из всех техасских тюрем там сидеть тяжелее всего.
За хорошее поведение заключенным позволяли слушать радио, пользоваться пишущей машинкой и один час в день проводить вне камеры. Разрешалась также подписка на газеты и журналы – такие, где не было фотографий обнаженных женщин и не говорилось о том, как совершить побег. Дозволялось брать книги в библиотеке. Те, кто вел себя не слишком хорошо, лишались радио и получали только три или четыре часа прогулок в неделю. Томас Мейсон как-то сказал мне, что, если бы смертники могли смотреть телевизор, они вели бы себя лучше: запрет на просмотр телепередачи действует гораздо эффективнее, чем запрет слушать радио.
Тем, кто вел себя совсем плохо, читать разрешали только юридические документы и давали всего один час вне камеры в неделю. Причем даже вне камеры им запрещалось до кого-либо дотрагиваться. Иногда они играли в «лошадь» – игру с баскетбольным мячом, где первый игрок забрасывает в корзину мяч, стоя в необычной позе, например, на одной ноге, а второй игрок должен сделать то же самое. Игроков разделяла металлическая сетка, и все же это было хоть какое-то подобие общения.
У некоторых имелись шахматные доски, и они играли с соседями, называя ходы. Иногда заключенные ложились на пол и разговаривали через щели под дверями. А многие просто сидели да щелкали пальцами от нечего делать.
Стивен Муди, приговоренный в 1993 году за то, что застрелил человека, высказался так: «Доводилось ли вам бывать в зоопарке и смотреть в глаза зверю за решеткой? Если да, вы не могли не заметить его боли и тревоги. Метание взад-вперед по клетке ни к чему не ведет, с каждым годом тревога все сильнее, он все больше теряет себя…» Муди казнили через много лет, 16 сентября 2009 года.
Однажды охранники обыскивали камеры на предмет контрабанды и нашли баночку с маленькими черными паучками. Заключенный надеялся получить из них яд, чтобы намазать им что-нибудь острое и уколоть охранника.
Майкл Макбрайд – человек со странностями даже по меркам отделения смертников – пытался добыть флакон от шампуня и семена острого перца, чтобы настоять их и брызгать в глаза тем, кто его раздражает, – а раздражали его абсолютно все. Так происходит, когда у человека нет стимула хорошо себя вести, и, сидя много лет в тесной камере с узеньким окошечком, он постепенно сходит с ума, – если, конечно, не попал сюда уже безумным. Потому-то нам постоянно напоминали, что с заключенными нужно быть начеку. Если они и не собираются нанести вам увечье, то вполне могут изувечить себя, как Андре Томас, который вырвал у себя левый глаз и съел, а правый вырвал еще раньше, в тюрьме округа.
Снаружи каждой камеры делались пометки. Если заключенный любил устраивать побеги, ему лепили наклейку с буквами «ES»[27]. Имелись соответствующие наклейки для любителей нападать, для «саморезов»; у некоторых заключенных таких наклеек набиралось довольно много.
Однажды я находилась возле тюрьмы, следила за съемками фильма, и вдруг везут человека в кресле, а из шеи у него торчит дротик. Он спокойно придерживал его рукой, но я могла думать только об одном: вот сейчас его вывезут наружу, и не дай бог он попадется на глаза репортерам! Впрочем, как-то удалось провезти его незаметно. Это был человек со стороны, техник, который устанавливал в отделении смертников видеокамеры. Заключенные не любят видеокамер, вот один и метнул в него дротик из туго скрученной в трубочку бумажки с самодельным металлическим наконечником.
Роберт Пруэтт попал в отделение смертников после того, как в другой тюрьме убил заточкой охранника, давшего о нем нелестный отзыв. Подобные нападения чаще всего бывали следствием какого-нибудь старого конфликта. Охранник давно уже о нем позабыл, а заключенный – нет. Он сидит в камере, пестует свою обиду и выжидает момент, чтобы совершить возмездие.
Большинство заключенных совсем отдалились от внешнего мира. Не имея телевизора, они не знали, например, какую теперь носят одежду, а поскольку радиоприем в тюрьме Полунски был слабый, то ловили в основном местную станцию, расположенную в Ливингстоне. Слушатели туда звонили, чтобы передавать заключенным приветы, – такая вот узкая специализация.
Рэнди Арройо, забавный латиноамериканец из Сан-Антонио, выходил к посетителям с повязкой на голове и в напульсниках – как у исполнителей акробатических танцев. Тот еще видок, но мне не хотелось объяснять ему, что такая мода давно прошла.
Многие заключенные понятия не имели о сотовых телефонах и Интернете, эдакие деды, совершенно отставшие от жизни. Их знания об окружающем мире застыли на той точке, когда их арестовали. Заключенные помоложе регистрировались на специальных сайтах, где подбирали себе друзей по переписке. Сами они доступа к компьютерам не имели, зато имели знакомых, готовых создать им страничку, и эта переписка была ниточкой, связывающей их с внешним миром. Заключенные просили присылать журналы или переводить им на сберкнижку деньги для покупки еды в тюремном магазине. Фарли Матчетт, который в 1991 году убил молотком двух человек, переписывался с Брижит Бардо. Грегори Саммерс переписывался с какими-то итальянскими школьниками. Почему их учитель, желавший, чтобы Саммерса похоронили в Пизе, считал, что детям следует переписываться с человеком, заколовшим своих приемных родителей, – загадка для всех и каждого.
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 47
