Он проводил меня до входной двери и не остановился — вышел следом.
— Провожу тебя до ворот, чтобы ты не потерялась ещё где-нибудь, — пояснил, заметив мой вопросительный взгляд. И лишь у резной калитки поинтересовался: — И всё же: что ты делала в нашем доме?
Я не знала, что ему ответить. Попыталась сказать обтекаемо:
— Я приходила по делу.
Идеальные брови сошлись на переносице. Орландо даже когда хмурился, выглядел сногсшибательно.
— Какие у тебя могут быть дела с моим отцом? — спросил он неожиданно жёстко и глаза его похолодели, а губы сжались. Я бы отшатнулась — таким отчуждением от него потянуло, если бы не почувствовала за миг до этого его растерянность.
Мальчик вырос и научился прятаться в себя. Раньше он умел только молчать, когда не хотел говорить неправду. И выдавал себя каждым жестом или взглядом. Наверное, замахнись я сейчас, вряд ли бы он стоял покорно, принимая удары. Но проверять не хотелось. Да и руки распускать даже ради эксперимента — тоже.
Детство осталось в прошлом. Пришло время забыть обо всём.
— Не важно. Это просто дела. И… прости меня, ладно?
— За что? — он снова хмурит брови, действительно не понимая, о чём речь.
— За ту историю в школе. Тогда я не попросила прощения. Да и, если честно, вряд ли бы сделала это искренне. Разве что под давлением старших. А сейчас прошу. По-настоящему.
Он хотел что-то ответить, покачал головой, но я не стала слушать. Развернулась и почти побежала по тротуару. Прочь от этого дома. Прочь от взрослого Орландо.
Время двигалось к вечеру, а я пока не придумала, что делать. Первым, кто пришёл на ум, был Эдди Монтифер. Но его кандидатуру я отмела сразу. Неизвестно, что за планы у дона Педро, а Эдди всё же полицейский. Вряд ли дон будет счастлив, когда я в его дом приволоку офицера полиции.
Я сушила голову неразрешимой проблемой всю дорогу. Вспоминала и отметала претендентов на возможное партнёрство. Что бы там ни придумывал этот местный божок, я почти ни с кем не общалась. Отец, миссис Фредкин, продавцы из магазинов, где я покупала еду и детали для своих механизмов.
Клиенты мои тоже преимущественно мужчины. Но они — заказчики, и кроме деловых отношений меня ничего не связывало ни с одним из них. Никаких даже невинных прогулок, разговоров на отвлечённые темы — ничего. Исключение — мистер Ферейро. Но вряд ли престарелый пират с одним глазом и одной рукой годился под определение «расторопного малого».
Осенило меня уже дома. Бит метался, как на пожаре, издавал какие-то совсем уж непонятные звуки. Я испугалась. Подумала, что животное заболело. Как лечить кроликов, да ещё заморских, я понятия не имела. Видимо, придётся обращаться к мистеру Гессу.
Сердце догадливо стукнулось внутри и послала вибрацию по рёбрам. Мистер Гесс? Вряд ли он согласится, но попробовать стоило.
Я готова была мчаться сразу, но миссис Фредкин ворчала и выступала, возмущалась и фыркала. Заставила ужинать и выслушивать её стенания по поводу безответственного отношения моего драгоценного батюшки к собственному здоровью и семье.
— Не переживайте, Герда, — услышала я, словно со стороны, свой спокойный голос, — я отнесла обед отцу в лабораторию при университете. Папа занят новым открытием и никак не может сейчас покинуть здание. Вы же знаете: сложные расчёты, бесконечные испытания. Когда его охватывает азарт, он не желает отвлекаться. К сожалению, этот период застал его там, а не здесь. Да и университетская лаборатория лучше устроена.
Домоправительница по инерции ещё ворчала, трясла кудельками и бордовыми щеками, поджимала губы, но немного успокоилась. А я следила за ней напряжённым взглядом и умоляла не задерживаться, уйти пораньше.
Просить вслух об этом я не могла: Герда по подозрительности любого за пояс заткнёт, ей только дай повод. И с неё станется шпионить, если хоть одна недоверчивая мысль засядет в её пушистой голове.
Наконец посуда вымыта, всё сияет чистотой, а миссис Фредкин желает мне спокойного вечера, хорошего сна и уходит.
Я носилась по дому, как угорелая. Заново натягивала платье, перчатки, нахлобучивала кокетливую шляпку с вуалью. Ещё никогда я так не торопилась.
По дороге к докам я поумерила свой пыл. Где искать мистера Гесса, я понятия не имела. Ходить в такое время в порту — подобно самоубийству. Но я не видела другого выхода. Поэтому снова решила потревожить достопочтенного мистера пирата Ферейро.
До «Одноглазого Роджера» мне удалось добраться без приключений. Жалась к стенам и заборам, пряталась в тень, как только видела что-то подозрительное. А дальше удача мне изменила. Прямо у порога трактира.
Местный вышибала пускать меня внутрь не желал категорически.
— Вам не место там, мисс. Идите-ка подобру-поздорову домой.
Он стоял передо мной, абсолютно лысый, сложив мощные руки в татуировках на груди. И тут я разрыдалась. Горько, громко, не стесняясь. Подвывала, как голодная волчица. Гора мяса дрогнула. Женские слёзы тоже иногда оружие. Почище кулаков будут.
— Можете не пускать, бездушное вы бревно, — вычитывала я, размазывая слёзы, — мне лишь бы с мистером Ферейро поговорить.
Детина шумно выдохнул и скрылся внутри. Я тут же подобралась, но носом шмыгать не перестала. Прости, дорогая Герда, но платок я точно не положила в сумочку. Знаю, мои манеры всегда оставляли желать лучшего, но сейчас не до политеса. К тому же, ревела я вполне искренне, но при этом не забывала зорким взглядом следить за расписной гориллой, что не пускала меня в трактир.
Ждать пришлось недолго. Кажется, мистер Ферейро моему появлению не удивился. Он уже не так прочно стоял на ногах, как днём, но мою сбивчивую просьбу выслушал.
— Зачем тебе этот тип, девочка? Странноватый немного чужак.
— Надо! У меня… его кролик заболел! Если сдохнет, мистер Гесс мне голову снимет.
— К-кролик? — пират даже икнул от неожиданности. — Только бабам, прости меня дитя за грубое слово, может прийти в голову нестись сквозь ночь, рискуя честью и собственной жизнью, чтобы спасти какого-то, прости господи, мерзкого кролика. Пошли, я провожу тебя к твоему грозному монстру. А то неровен час пристанет кто. Поверь: жизнь ушастой твари не стоит твоей. И в следующий раз сиди дома, девочка.
Всю дорогу Ферейро бормотал под нос проклятья, шатался, хмыкал, посылая тысячу чертей на голову бедного Бита, а я продолжала глотать слёзы. Плотину прорвало, не могла остановиться.
Такой зарёванной и несчастной я и постучала в дверь, где жил мой странный новый знакомый.
Дверь открылась не сразу. А когда открылась, по-видимому, мистер Гесс видеть меня был не рад. Кажется, он готовился меня прибить, но передумал. Кашлянул в кулак, нахмурился и, протянув руку, затянул вовнутрь комнаты.
Что вы опять натворили, Рени? — спросил он, закрывая за моей спиной дверь.
