– Пошли и мы. Ночь уже. Авось, успеем.
– Подожди ты.
– Давай хоть фонарик зажжем…
– Тихо! – шикнул Треска, когда из башни снова послышались звуки и дверь стала приоткрываться.
Не спуская с нее глаз, парочка опять вжалась в землю. Дверь полностью открылась, и они увидели фигуру в странном одеянии, поверх которого был накинут маскировочный плащ. Глаза незнакомца мерцали тусклым зеленоватым огнем.
– Ну и урод, – вглядываясь, сказал Паштет, в темноте не сразу различив надетый на голову обитателя башни респираторный шлем с подсветкой.
Загадочная фигура постояла на пороге, неторопливо оглядываясь, подняла с земли оставленный Птахом кулек и прорычав что-то нечленораздельное, с силой зашвырнула его подальше в кусты. Обошла башню, видимо, убеждаясь, что полуночный гость ушел, затем снова скрылась внутри.
– Кто это, – с ноткой страха прошептал Паштет, украдкой перекрестившись.
– Тот самый дядя, ясень пень, – отозвался Треска. – Смотри.
В окошке на вершине башни погас свет. Еще через несколько минут до них донесся приглушенный звук, как будто передвигали что-то тяжелое и металлическое, потом все стихло.
– Прояснили ситуацию, – поправил ушанку Треска.
– Сейчас-то можно идти? – с надеждой спросил Паштет.
– Хрен я теперь отсюда уйду, – упрямо бросил приятель.
– Делать-то что еще? Скоро дубак настанет, а мы еще и в кустах валяемся. Хватить уже шляться, просифониться не хватало.
– У нас антисептики есть. – Паштет смотрел, как Треска шарит в зарослях вереска.
– Что ты делаешь?
Не ответив, толстяк привстал, сжимая что-то в кулаке и, размахнувшись, запустил в сторону двери. Раздался глухой стук.
– Спятил?! Идиот! – взвыл Паштет. – Заметит же!
– Заткнись.
Они стали ждать, но ничего не происходило. Изнутри башни не доносилось ни звука. Паштет трясся как осиновый лист.
– Уснул он там, что ли, – шмыгнул носом Треска.
– Или исчез, – суеверно пискнул Паштет.
– Ага, как же. Кто он по-твоему? Гудини?
– Призрак! – выпалил Паштет, которому страх и сивуха ударили в голову. – А тот, кто его увидит – сглаз!
– На жопу глаз.
– Так Птах говорил, помнишь?
– Мда, слаб ты на выпивку стал, чувак.
– А где он тогда, – обиделся Паштет. – Такой стук только мертвый бы не услышал.
– Нечисто тут, – согласился Треска. – Но в духов твоих я не верю. К тому же…
Откуда-то из леса донесся надсадный протяжный стон. Через мгновение ему ответили с другой стороны.
– Лешие! – как ужаленный, подскочил Паштет. – Сглазил нас, паскуда!
– Да не кипиши ты, – постарался успокоить приятеля сам струхнувший Треска. – Может, это из деревни…
– Как же. Где она, деревня, мы вон сюда сколько чапали. Духи все это лесные, делать-то что теперь?!
Пока Треска собирался с мыслями, стон послышался снова, на этот раз перетекая в вой.
– А-а-а! – обезумев от страха, заорал Паштет и, инстинктивно видя в башне единственное укрытие, выскочил из кустов, бросился к нему, отчаянно замолотив кулаками по двери. – Открой ее! Слышишь?! Пожалуйста!
– Залипни, урод! – Подскочивший напарник врезал истерившему Паштету по уху. Это придало ему смелости. Но он понимал, что ненадолго. Сомнения в доносившихся из леса звуках быть не могло. Кому бы они не принадлежали, ночные обитатели выбрались на охоту, а настроение приятеля передавалось и Треске. – Хватит икру метать, ссыкло вонючее!
– Господи Иисусе Христе, сыне Божий… – едва не плача, сполз по стене Паштет, судорожно бормоча молитву. – Да святится имя Твое…
Никакой реакции на поднятый ими шум изнутри не было и Треска, плюнув, включил фонарь, бегло оглядывая дверь. Разглядев зазор между ней и косяком, он посветил внутрь, увидев опущенную щеколду. Достав нож, просунул его в отверстие, стараясь лезвием поддеть шпингалет. Наконец это удалось. Рванув дверь на себя, Треска за шкирку втолкнул приятеля в башню и, забежав следом, вернул задвижку на место. Оказавшись в помещении, оба отдышались.
– Думаешь, это их остановит? – спросил Паштет, слегка успокоившись.
– Если захлопнешь варежку и не будешь орать.
– Не буду, не буду, – устало стягивая со спины рюкзак, послушно пообещал Паштет. – Обещаю. Спасибо, спасибо тебе.
– Спасибо на хлеб не намажешь. – Треска посветил фонариком, осматриваясь.
Круглое помещение было уставлено ветхими, покрытыми пылью механизмами, имелся даже здоровенный насос возле ржавого пульта управления. Вверх спиралью уходила винтовая лестница, оканчивающаяся на смотровой площадке под низким потолком. Под ногами поваров хрустело битое стекло и шуршал мелкий мусор.
– Что это такое?
– Похоже на дренажный колодец. – Треска пнул насос. – Тут же под островами система туннелей. Для подстраховки нужна же была приблуда грунтовые воды отводить. Вот, видимо, одна из таких.
Треска остановился, разглядев что-то на полу.
– Глянь, вон куда наш Копперфильд делся.
Подошедший Паштет увидел в бетонном полу люк, плотно закрытый крышкой.
– И следы. – Треска проводил кругом света цепочку отпечатков подошв, тянущихся от люка к лестнице и обратно. – Ну, как тебе духи?
– Эва чего, – ответил Паштет, которому стало стыдно за свои суеверия. – Но те в лесу все равно существуют, ты сам слышал, – упрямо добавил он.
– Слышал, слышал, – неохотно согласился Треска. – Ну-ка, посвети.
Передав фонарь другу, толстяк присел и, взявшись за ручку в виде вентиля на крышке люка, с усилием стал налегать. Затем поднял – железный блин издал тот же звук, что повара слышали из кустов. С его внутренней стороны находился такой же вентиль, сидевший с верхним на одном штифте. Вниз по узкой вертикальной шахте уходила лесенка.
– Как думаешь, чего он тут делает?
– Понятия не имею. Но рассказать, когда вернемся, нужно будет. Нечисто это все. Говном попахивает.
– Не чую, – пошевелил носом над отверстием Паштет.
– Я образно, идиот, – скривился Треска.
– Может, дежурный какой? Или смотритель.
– И чего он здесь смотрит – кирпичи с кустарниками? Посреди ночи? Заброшка, видно же. Да еще не выходит, когда в дверь стучат. По люкам шкерится.
– Вдруг секретно?
– Знали бы. У нас с местными тайн нет.
– Ой, так тебе все и рассказывают.
– Тайны мадридского двора, – размышляя, пропустил его замечание мимо ушей Треска.
