Поэтому, говорят, женщина и родила Избавителя, который своей жертвой искупает людские грехи. Ему, тому, кто хочет избавить людей от ада, он с радостью принес бы в жертву откормленного вола, но жертв Он не принимает.
Он сам принес себя в жертву, ради спасения многих.
Ни одной не верю я полностью, каждая радеет о своем потомстве, старается для сыновей своих урвать побольше, мне, князю, женскими хитростями волю свою навязать. Молнией Перуна клянусь, не держи я их крепко в руках, они бы город на куски разорвали!
Принцесса Анна славится красотой и возвышенным благородством. Посланники мне рассказывали, что багряный плащ окутывает ее поверх белого платья, застегнутого драгоценной пряжкой, а на ногах ее белые сандалии с золотыми завязками.
Мои жены тоже носят шелка и бархат, и драгоценности, и меха, и гребнями из кости и дерева, украшенными резьбой да с золотыми ручками, волосы расчесывают. Торговцы их благовониями снабжают. Женщины это демоны, бывает от их ароматов у меня мутится рассудок, они околдовывают…
Стараются во всем меня ублажать. Но, возможно, отец был прав, кончается все всегда одним и тем же… Бывает, утром, проснувшись, я и не знаю, пока не гляну, которая из них спит рядом.
Не умею различать, где обман и заблуждение, а где правда. Правда одна, но как она лицо свое скроит, такой человек ее и увидит. А еще важно, как он по отношению к ней стоит. По-разному выглядит она из близи и из дали, из бедности и из изобилия. И если стоят один рядом с другим два человека, одинаково сытые или голодные, одну и ту же правду все равно как две поймут, каждый свою.
Пока она сама себя не проявит, пока не пробьется как источник из-под земли и не проложит себе русло. После этого все ясно.
Когда так случится, я узнаю.
Засыпаю. Это хорошо.
Анна. Получила ли она мой подарок?
17
– Причалили на заре, но она еще с судна не сошла. Нашла время торговаться! Русскому князю никто не указ! Креститься? Мне? Я не обещал, но и не отказывался, пусть думает, что хочет.
Пошлю к ним Мстислава, он лучше всего разгадает их хитрости, его слово быстрое и острое, как и его меч. Или Анна покорно сойдет на берег разуть меня и признать своим мужем, или пусть отправляется восвояси, а я мечом возьму себе то, что не хотят отдать мне по-хорошему.
Что у меня с глазами? Среди бела дня все потемнело… Надо промыть ледяной водой.
Мстислава ко мне позвать!
* * *
В тихий залив Символов прибыли из Константинополя два судна. Причалили на рассвете, и весь город собрался посмотреть на приехавшую царевну. Тайна, у которой больше одного хозяина, перестает быть тайной.
Анна, выросшая среди стен из порфира, в палатах с колоннами из яшмы и оникса, привыкшая ежедневно купаться в ванне с теплой водой и вместо вина пить ароматную воду, единственная среди высокородных девушек христианского мира, которой до ее двадцати шести лет не смогли найти мужа, достойного ее, приехала, чтобы стать русской княгиней.
Сперва на берег спустились придворные, священники в светлых одеяниях и монахи в черных рясах, чиновники, украшенные всевозможными знаками отличия и орденами, писари с чернильницами за поясом.
После них, пройдя между почтительно расступавшейся толпой, рабы пронесли крытые носилки, с задернутыми занавесками из шитой золотом ткани цвета морской воды, словно покрывавшей носилки волной. Быстро войдя за городские стены, они поспешили во дворец.
Никто не видел, кто находится в носилках, но все это знали. К Владимиру прибыла невеста.
Если бы ее кто-то увидел, то мог бы спросить, что она держит в руке. Свиток. Картину. Ту самую, что русский князь послал ей с посланниками. Именно из-за нее она перестала плакать и принялась собираться в дорогу. На картине было изображено все.
Она привезла ее с собой, чтобы повесить в своей новой, брачной, опочивальне, она была уверена, что изображенный на картине мужчина – ее жених, поскольку у женщины с картины было ее лицо, лицо Анны.
Рабы долго переносили с судна и размещали на берегу сундуки, огромные кувшины, тяжелые тюки и всевозможные подарки византийских василевсов русскому князю.
Несколько священников из Киева, попавших сюда с княжеским войском, приблизились к священникам византийским и вступили с ними в беседу.
Это был первый шаг, после чего гости смешались с хозяевами.
В воздухе витало оживление. Дыхание приближающихся перемен приводило в движение людей на берегу, они шумели и громко смеялись, пока не пришло время проводить гостей на покой.
* * *
– В носилках спрятали. Что ж, какая есть, такая есть, отступать некуда.
Не помогла мне ледяная вода.
А вдруг это смерть ко мне приближается?
Все от меня на расстоянии вытянутой руки – царевна, Царьград… Этот день должен бы быть светлым, победоносным. Знахарка сказала, что меня испортили, сглазили. От ее бормотания чары должны были исчезнуть! Она и этот жрец, который вечно появляется, когда его никто не звал, а сейчас его нет нигде, если они не исцелят мое зрение…
Страх. Да, теперь я знаю, каково тем, кто всегда живет во тьме, без зрения. Словно и не на этом свете.
Мир теней. Может быть, я приближаюсь к христианскому пеклу? Это не больно, просто все исчезает, я остаюсь один…
Сбили меня с толку. Столько богов, и наши, и чужие, и никто из них сейчас не хочет даже взглянуть на меня…
– Смотри сердцем и увидишь. Глаза тебе мешают, обманывают тебя, не дают познать истину. Потому и темно у тебя в глазах, чтобы ты обрел зрение на свету.
* * *
– Смотреть сердцем и из безвидения выбраться. Обрести зрение на свету. Свет? В ту ночь он меня ослепил, я отводил взгляд, а сейчас меня душит мрак. Может быть, не нужно было отводить взгляд.
– Верь в Бога живого, Бога истинного.
– Не вижу тебя, но знаю, что ты рядом. Ты Андрей, рыбак, который служит своему Богу. Скажи, почему я страдаю?
– Люби брата своего как самого себя.
– Нет крови братьев моих на руках моих. Олег погиб от несчастного случая, спасаясь от Ярополка, Ярополка убили без моего ведома.
– Бог всем судья, всем будет дано по его справедливости.
– Выведи меня из тьмы…
* * *
Все бело. Это крест, который я отвергал, светится тремя лучами. Неужели нужно было ослепнуть, чтобы прозреть?
18
Князь потребовал, чтобы киевские священники, а почти все они были болгары, которые с войском по своей воле в поход двинулись, были рядом с епископом херсонесским и попами, прибывшими из Византии. И на Руси есть христианская церковь, слабая, но она наберет силу, так же как и княжество русское.
