Ознакомительная версия. Доступно 54 страниц из 270
Один крестьянин заметил его и пошел сказать Андрету, Деноалену и Гондоину:
— Сеньоры, зверь, которого вы считаете прогнанным, вернулся в свою берлогу.
— Кто это?
— Тристан.
— Когда ты его видел?
— Сегодня утром, и я хорошо разглядел его. Вы также можете увидеть его завтра на заре, когда он придет, опоясанный мечом, в одной руке — лук, в другой — две стрелы.
— Как же мы увидим его?
— Из одного окна, мне известного. Если я покажу вам его, что вы мне дадите?
— Марку серебра: ты станешь зажиточным крестьянином.
— Так слушайте, — сказал крестьянин. — Можно видеть горницу королевы сверху через узенькое окошко, которое пробито очень высоко в стене; но большой полог, протянутый по горнице, закрывает его отверстие. Пусть завтра кто-нибудь из вас тихонько заберется в сад, срежет там длинную ветвь терновника, обточит ее конец, потом поднимется до этого окошка и воткнет ветку, как спицу, в ткань полога; таким образом он сможет слегка отодвинуть его в сторону. И сожгите меня, сеньоры, если он тогда не увидит за занавеской того, кого я назвал.
Андрет, Гондоин и Деноален стали обсуждать, кому первому дать возможность насладиться этим зрелищем, и решили, наконец, предоставить его Гондоину. Они разошлись… Завтра на заре они встретятся, завтра на заре бойтесь Тристана, высокие сеньоры!
На другой день было еще темно, когда Тристан, оставив хижину лесника Орри, пополз к замку среди густых кустов терновника. Выходя из чащи, он глянул на лужайку и увидел Гондоина, который шел из своего замка. Тристан кинулся назад в терновник и притаился в засаде.
«Боже, — взмолился он в душе своей, — устрой так, чтобы человек, который сейчас подходит, не заметил меня раньше времени!»
Схватив меч, он поджидал его. Но случилось так, что Гондоин направился в другую сторону и удалился. Тристан вышел из чащи, обманутый в ожиданиях, натянул лук и нацелился… Увы, тот человек был уже недосягаем для его стрелы.
Как раз в это время показался вдали и Деноален: тихо по тропинке спускался он на маленьком вороном иноходце, в сопровождении двух огромных борзых. Спрятавшись за яблоней, Тристан следил за ним. Он видел, как тот науськивал собак на кабана в перелеске. Но раньше, чем борзые успеют выгнать его из берлоги, их хозяин получит такую рану, какой ни один лекарь не сумеет вылечить. Когда Деноален поравнялся с ним, Тристан сбросил свой плащ, прыгнул вперед и очутился перед своим врагом. Предатель хотел бежать. Но тщетно! Он не успел даже крикнуть: «Ты ранил меня!» Он свалился с коня. Тристан отрубил ему голову, обрезал волосы, обрамлявшие его лицо, и спрятал их за пазухой: он хотел показать их Изольде, чтобы обрадовать сердце своей милой. «Увы, — думал он, — куда делся Гондоин? Он спасся. Жаль, что мне не удалось с ним расплатиться!»
Он обтер свой меч, вложил его в ножны, навалил на труп ствол дерева и, оставив окровавленное тело, направился, накинув капюшон, к своей милой.
В замок Тинтажель Гондоин явился раньше его: он уже взобрался на высокое окно, воткнул терновый прут в занавеску, раздвинул два полотнища и мог оглядеть прекрасно устланную тростниками комнату. Сперва он не увидел никого, кроме Периниса, потом пришла Бранжьена, еще держа в руках гребень, которым она расчесывала золотые волосы королевы.
Но вот вошла Изольда и за нею Тристан. В одной руке У него лук из заболони и стрелы, в другой — две длинные пряди волос.
Он сбросил с себя плащ, и открылся его прекрасный стан. Белокурая Изольда поклонилась, приветствуя его; но в ту минуту, когда она снова выпрямилась и подняла к нему голову, она заметила на пологе тень головы Гондоина. Тристан сказал ей:
— Видишь ли эти прекрасные кудри? Они — с головы Деноалена. Я ему отомстил за тебя. Никогда более не придется ему покупать и продавать ни щит, ни копье.
— Это хорошо, господин мой; но натяни-ка лук, прошу тебя; хочется мне узнать, хорошо ли он натягивается.
Тристан натянул лук, удивленный, еще не совсем понимая. Взяв одну из двух стрел, Изольда вправила ее в тетиву, посмотрела, крепка ли она, и быстро сказала шепотом:
— Я вижу нечто, что мне не нравится. Целься получше, Тристан.
Он приготовился, поднял голову и увидел на вершине полога тень головы Гондоина. «Господь да направит эту стрелу!» — мысленно произнес он.
Обернулся он к стене и выстрелил. Длинная стрела просвистела в воздухе, — кобчик и ласточки не летят быстрее, — вонзилась в глаз предателя, пробила мозг, как сердцевину яблока, и застряла, дрожа, в черепе.
Тогда Изольда сказала Тристану:
— Теперь беги, милый! Ты видишь, предатели знают о твоем убежище. Андрет еще жив, он все расскажет королю; тебе уже небезопасно в хижине лесника. Беги, милый! Верный Перинис скроет это тело в лесу так надежно, что король никаких вестей о нем никогда не получит. Ты же беги из этой страны ради твоего спасения, ради моего!
— Как мне жить? — говорит Тристан.
— Да, милый Тристан, жизни наши связаны и вплетены одна в другую. А мне как жить? Тело мое здесь, а сердце мое у тебя.
— Изольда, милая, я уезжаю, не знаю куда. Но если когда-либо ты увидишь перстень из зеленой яшмы, исполнишь ли ты то, о чем через него я у тебя попрошу?
— Да, ты это знаешь: если я увижу перстень из зеленой яшмы, ни башня, ни крепкий замок, ни королевский запрет не помешают мне исполнить волю моего милого, будет ли то безумно или мудро.
— Да воздаст тебе Господь, рожденный в Вифлееме, дорогая!
— Да сохранит тебя Господь, дорогой!
Глава XIV
Волшебная погремушка
Тристан удалился в Уэльс, в страну благородного герцога Жилена. Герцог был молод, могуществен, добр; он принял Тристана как желанного гостя. Чтобы почтить его и развеселить его, он не жалел никакого труда; но ни подвиги, ни празднества не могли утолить тоску Тристана.
Однажды, когда он сидел возле молодого герцога, сердце его так заболело, что, сам того не замечая, он начал вздыхать. Желая смягчить его горе, герцог велел принести в свои покои любимую забаву, которая в печальные минуты чаровала его глаза и сердце. На стол, покрытый роскошной пурпурной скатертью, посадили его собачку Пти-Крю[236]. Это была заколдованная собачка: досталась она герцогу с острова Авалона[237]; ему послала ее фея в знак любви. Никто не был бы в состоянии достаточно искусными словами описать ее свойства и красоту. Шерсть ее отливала столь чудесно расположенными цветами, что нельзя было назвать ее масти: сначала ее шея казалась белее снега, круп зеленее трилистника, один бок — красный, точно пурпурный, другой — желтый, как шафран, живот — голубой, как лазурь, спина — розоватая; но если посмотреть на нее подольше, все эти цвета начинали плясать в глазах, сливаясь в какой-то один оттенок, то белый, то зеленый, желтый, голубой или пурпурный, — то более темный, то посветлее. На шее у нее подвязана была на золотой цепочке погремушка такого веселого, ясного и нежного звона, что от звуков ее сердце Тристана умилилось, успокоилось, и горе его растаяло. Исчезли из памяти все беды, вынесенные ради королевы, — такова была волшебная сила погремушки; сердце, слыша ее звон, такой нежный, веселый и ясный, забывало всякое горе. И в то время как Тристан, в обаянии волшебства, ласкал маленькое заколдованное животное, которое рассеивало все его горе и шерсть которого казалась на ощупь мягче бархата, он подумал, что это был бы хороший подарок для Изольды. Но что было делать? Герцог Жилен любил Пти-Крю более всего на свете, и никто не был бы в состоянии получить ее от него ни хитростью, ни просьбами.
Ознакомительная версия. Доступно 54 страниц из 270
