29 октября 1983 года, суббота. Москва, МедведковоПоеживаясь от холода, Виталий Литовченко сидел на лавочке и внимательно смотрел по сторонам — не идет ли тот человек, которого он здесь поджидал. Заодно опытный глаз контрразведчика присматривался, нет ли за ним слежки. «Нет, откуда ей взяться, если я уже более трех месяцев, как пропал из поля зрения своих бывших коллег из КГБ, — умиротворенно размышлял Литовченко. — А вот моему приятелю пора бы уже и появиться».
Не успел Литовченко об этом подумать, как с противоположной стороны на лавку сел мужчина и произнес:
— Здравствуй, Виталий, пропащий ты наш!
Это был никто иной, как Александр Бородин, которому Литовченко назначил встречу, опустив на днях короткую записку в его почтовый ящик (звонить по телефону он воздержался).
— Здравствуй, Александр, или как там тебя еще называют, — ответил на приветствие Литовченко.
— Это ты о чем? — удивился Бородин.
— Вот об этом, — и Литовченко достал из внутреннего кармана плаща конверт и бросил на лавку рядом с приятелем.
Бородин открыл конверт и нашел в нем несколько фотографий.
— Узнаешь этого человека? — спросил Литовченко, глядя на то, как его друг внимательно рассматривает снимки.
На них был изображен Бородин собственной персоной, выходящий с черного хода ресторана «Узбекистан».
— Учитывая тот факт, на кого ты, Виталий, работаешь, эти снимки сделаны с американского спутника-шпиона, — догадался о происхождении этих фотографий Бородин.
— Догадливый ты наш, — поеживаясь под плащом, ответил Литовченко.
— Что же ты все это время молчал и не сообщал, куда следует? — поинтересовался Бородин, вкладывая фотографии обратно в конверт и кладя его на лавку.
— Я друзей не сдаю. Тем более после того, как меня записали в Джуру, а это слово, насколько я знаю, переводится как «друг».
— Спасибо, за мной должок, — произнес Бородин, и впервые за время разговора посмотрел своему старинному приятелю в глаза.
— Фотографии можешь забрать себе — мне они теперь не нужны, — сообщил Литовченко.
Они какое-то время сидели молча, думая каждый о своем. Наконец Виталий спросил:
— Как же тебя, Сашка, угораздило?
— А мне казалось, что этот вопрос я должен задать тебе, — не скрывая своего удивления, произнес Бородин. — Я все-таки на свою родину работаю.
— Что же эта родина за тобой, как за бешеным волком, охотится? За мной-то ладно — это понятно, но за тобой?
— Рано или поздно все встанет на свои места, — ответил Бородин.
— Вот и мне так кажется в отношении меня. Сегодня Америка нам враг, а завтра, глядишь, другом станет.
— Поживем, увидим, — философски заметил Бородин.
— Как там мои поживают? — задал Литовченко вопрос, который его собеседник давно ожидал услышать.
— Ничего, живут помаленьку. Сын учится, а жена… тебя ждет.
— Увидишь, передай, чтобы не ждала, — сказал, как отрезал, Литовченко и резко поднялся с лавки.
То же самое сделал и Бородин. Они пожали друг другу руки, и каждый пошел в разные стороны: Бородин в сторону метро, а Литовченко — к троллейбусной остановке. На углу ему вдруг снова показалось, что за ним кто-то следит. Подозрение вызвал мужчина, который стоял у булочной и, читая газету, искоса поглядывал в его сторону. В это время на другой стороне улицы показался троллейбус. Литовченко бросился к нему прямиком через проезжую часть, и был тут же сбит автобусом, мчавшимся на полной скорости, чтобы успеть проскочить на зеленый свет светофора.
Несмотря на то, что у погибшего при себе был найден паспорт на другое имя, в кармане пиджака было обнаружено письмо, которое он написал своим близким и собирался опустить в ближайший почтовый ящик. По этому адресу и было установлено, что погибшим является никто иной как Виталий Литовченко. Человек, который вот уже более трех месяцев находился во всесоюзном розыске и которого в КГБ числили, как информатора Шарафа Рашидова под агентурным именем Джура.
30 октября 1983 года, воскресенье. Узбекская ССР, Эддикадинский район, Каракалпакская АССР, поезд Шарафа РашидоваВесь сегодняшний день Рашидов чувствовал себя плохо — болело сердце. Поэтому вечером он решил отдохнуть. Лежа с закрытыми глазами на диване в своем вагоне, первый секретарь дремал. В этот миг громко зазвонил телефон правительственной связи — ВЧ. Находившийся в вагоне прикрепленный тут же бросился к аппарату и, подняв трубку, передал ее Рашидову. После чего вышел в коридор — присутствовать при разговорах своего начальника по ВЧ он не имел права.
— Добрый вечер, Шараф Рашидович, — раздался на другом конце провода голос Андропова.
Рашидов взглянул на часы и увидел, что время действительно вечернее — 19.05.
— Добрый, Юрий Владимирович, — ответил Рашидов, стараясь, чтобы по его голосу генсек не понял, что он занемог. — Я хотел позвонить вам завтра, чтобы доложить об успешном выполнении плана по сбору хлопка.
— Оставьте, Шараф Рашидович — я вам не для этого звоню. Скажите, вы встречались со стариком?
— Каким стариком? — искренне удивился Рашидов и даже слегка приподнялся на диване.
