Книга Флорентийка. Книги 1-4 - Жюльетта Бенцони

свой юный возраст, Катарина Сфорца была способна выходить из самых опасных положений, потому что у нее был живой и острый ум, чего так не хватало ее супругу, и особенно отвага, которой он был начисто лишен. В последний момент перед расставанием она все же предупредила Фьору о возможной опасности, в то время как Розария прикрепляла к поясу кинжал:

— Если выпадет несчастливая судьба, потому что с завтрашнего дня вас станут преследовать и могут захватить, то вы должны убить себя безо всякого сомнения, так как вас все равно будет ожидать смерть, только долгая и мучительная.

— Не сомневайтесь, я так и сделаю, — пообещала Фьора. — Живой они меня не возьмут!

Окольными путями Розария проводила Фьору до конюшен, где молодая женщина сама выбрала и оседлала себе лошадь, после чего через потайную калитку ее выпустили с территории дворца. С огромной радостью Фьора вонзила шпоры в бока лошади и поспешила выехать на Корсо.

Как только она миновала ворота, где стража приветствовала ее, увидев знакомый герб, то сразу пустила лошадь в галоп, соскучившись за долгие месяцы по солнцу и свежему ветру. Наконец-то она была свободна, совершенно свободна! Перед ней открывалась равнина, через которую, то прерываясь, то появляясь вновь, шла старинная дорога виа Фламина, которая в древности соединяла Рим с Этрурией и от которой до наших дней сохранились плиты, лежащие, правда, уже не так ровно, что представляло большую опасность для лошадей. Поэтому Фьора выбрала себе в качестве дороги низкорослый кустарник, заросли которого как раз и шли вдоль всей старинной дороги. Очень скоро лошадь и всадница проскочили по мосту через Тибр, но здесь Фьора немного умерила аллюр и даже остановилась, чтобы оглядеться. Она решила напоследок взглянуть на Рим, этот древний город римских цезарей, освященный кровью тысяч мучеников за веру, который присутствие в нем верховного понтифика должно было сделать самым чистым и благородным. Но на самом деле это была огромная клоака, и молодая женщина подумала, что она не устанет благодарить бога за то, что смогла бежать из этого города. В то же время она посылала последний привет и теплые слова тем, кого она, вероятно, больше никогда не увидит: Стефано Инфессуре, про которого ей стало известно, что ему вернули свободу, Анне-еврейке, которая трогательно ухаживала за нею, Катарине, которая стала для нее настоящей подругой, и, наконец, Антонии Колонна, этой маленькой сестре Серафине, которую она оставила в монастыре Святого Сикста в долгом и томительном ожидании, которое, может быть, продлится всю ее жизнь. Она благодарила их, потому что они могли дышать — и при этом не умереть — отравленным и порочным воздухом этого города, который, кто знает, можно было еще спасти, но только какой ценой?

Дождь напомнил Фьоре, что надо продолжать путь. Судя по подробным объяснениям, которые она получила, с одной стороны, от Катарины, а с другой — от Карло, у нее почти не было шансов встретиться с Франческо и Иеронимой. Прежде всего потому, что они опережали ее почти на двенадцать часов, во-вторых, потому, что они торопились и меняли по пути лошадей.

Наконец, потому, что после Сьенны они не собирались ехать прямо во Флоренцию, а предварительно им надо было попасть в Поджибонси, чтобы встретить кортеж нового легата, который выезжал из Пизы. Таким образом, они собирались безо всякого труда и не вызывая подозрений попасть во Флоренцию, въехав в город вместе с пышным кортежем молодого кардинала Риарио.

Все принятые им меры предосторожности могли сыграть на руку Фьоре, которая, пользуясь гербом Катарины, могла сойти за опоздавшего или заблудившегося слугу и таким образом тоже получить свежих лошадей. Но времени у нее почти не было: Рафаэль Риарио должен был прибыть в город не позже светлого четверга, а теперь был уже вечер вторника. Ей придется проехать около семидесяти лье за два дня, а для этого требовались резвые лошади и сильный, выносливый всадник. Для молодой женщины, которая полгода находилась практически в заключении и перенесла ранение, — это была очень трудная задача.

К Витербе, папской вилле, куда Фьора приехала в среду утром, она уже совершила путь в двадцать лье, и все ее тело мечтало об отдыхе. Лошадь, которую она сменила в трактире дель Анджело, тоже подустала, но Фьора не могла позволить себе отдых в этом же трактире. Это была одна из запланированных для Пацци остановок, и Фьора предпочла там не задерживаться. Верная своей роли отставшего в пути слуги, она ограничилась лишь тем, что купила себе кусок сыра, немного хлеба, небольшой кувшинчик вина и несколько свечей, после чего продолжила путь.

Выехав из города, она приметила полуразрушенный дом, заросший плющом, завела туда лошадь, привязала ее к столбу и перекусила, после чего решила немного отдохнуть. Через три часа она действительно проснулась, еще немного подкрепилась и решила продолжить путешествие. Утром дождь кончился, хотя было довольно холодно. К сожалению, дорогу развезло, и пускать лошадь в галоп стало невозможно. Однако путешествие Фьоры все-таки продолжалось благодаря отличной организации и подготовке, которую предприняли Пацци. Герб на ее плаще творил чудеса.

После Сан-Квирико-д'Орча путь пролегал по холмистой равнине Умбрии, где то там, то здесь можно было увидеть одинокие кипарисовые деревья, которые так любил старый Джотто и которые очень нравились самой Фьоре: местность делалась похожей на ее любимую Тоскану.

У подножия одного холма дорога внезапно делала крутую петлю и с обеих сторон была закрыта густым и довольно высоким кустарником, поэтому всадница едва не столкнулась на полном скаку с телегой, нагруженной хворостом, которая занимала почти всю ширину дороги. Лошадь остановилась так резко, что Фьора, несмотря на свойственную ей ловкость, едва не перелетела через ее голову, С огромным трудом она удержалась в седле, но испуганная лошадь встала на дыбы. Из-за кустов выскочили оборванные, но до зубов вооруженные люди. Один из них накинул на голову животного черную тряпку, а другие в это время окружили Фьору и направили на нее свои аркебузы.

— Бандиты! — выругалась сквозь зубы Фьора. — Только этого мне не хватало!

Ослепленная лошадь сразу успокоилась, и один из разбойников крепко ухватился за уздечку. В это время главарь — у него единственного не было аркебузы — приблизился с вызывающим видом. Это был человек коренастый, с коротким туловищем и широкими плечами. Темная с проседью борода закрывала добрую половину лица, на котором блестели темные насмешливые глаза. Его одежда состояла из грязного камзола, на котором выделялись отдельные разрозненные части от металлических доспехов, а из-под рваного красного плаща торчала длинная шпага. Засаленная фетровая