Книга Греховные радости - Пенни Винченци

Макс, апрель 1987

Лучи солнца сквозь узкие окна потоками лились внутрь часовни. Фата Джеммы растянулась почти по всей длине прохода. Платье от Анушки Хемпель было из шелка кремового цвета; его украшала тысяча круглых жемчужин. В руках она держала белый молитвенник, за ней тянулась гирлянда из ландышей, взгляд Джеммы был скромно опущен вниз.

— Надо поднять настроение, дорогуша, а то ты смотришься как какая-нибудь трепаная монахиня. — Найдж Нелсон, нахмурившись, внимательно изучал только что сделанный «полароидом» контрольный снимок. — И туфли эти совершенно не подходят. Слишком высокие каблуки. Других нет?

Художественный редактор, молодая женщина, смертельно боявшаяся Найджа, принялась рыться в целой куче пластиковых пакетов.

— Может быть, вот эти? — предложила она. — Но тут каблуки еще выше.

— Не годится. И почему только вы, девочки, никогда ничему не учитесь? Джемма, дорогуша, может быть, у тебя у самой что-то есть?

— Нет, — высокомерным тоном ответила Джемма. — Макс, а в доме не найдется чего-нибудь подходящего, а?

— Не думаю. Разве что туфли Георгины, белые бархатные, но они тоже на высоких каблуках.

— А среди вещей твоей мамы? Ведь вся ее одежда до сих пор цела, верно? Я как-то видела.

Макс почувствовал вспышку ярости. Господи, до чего же она бесчувственна!

— Прости, Джемма, но я не собираюсь перерывать мамины вещи только ради того, чтобы найти реквизит для каких-то паршивых съемок.

— Черт с ними, будем снимать как есть, — устало проговорил Найдж. — Поздно уже, освещение уходит. Ну-ка, Джемма, давай, дорогуша, улыбнись как следует своему жениху.

Джемма с обожанием во взоре уставилась в глаза стоявшему рядом с ней манекену в одежде от братьев Мосс.

— Слишком наивно, — заявил Найдж. — Давай, дорогуша, постарайся как следует. Где этот гребаный гример? Опять пошел травку покурить, да? Ах, вот он. Можно сделать так, чтобы волосы были попышнее? И глаза накрашены слишком ярко. Чуть подтемни, хорошо? Только поторопись, бога ради. А то придется переходить на искусственное освещение, а этот поганый ассистент забыл кабель.

Макс начинал уже крепко жалеть, что предложил часовню Хартеста в качестве места съемок для «Брайдз мэгэзин».[49]

Всю обратную дорогу до Лондона Макс сидел за рулем надувшись и молчал. Джемма же, наоборот, была оживленна и предельно возбуждена.

— Очень хорошо все прошло, правда? Так приятно было там стоять и думать о нашей собственной свадьбе. Пожалуй, когда я буду выходить замуж, я тоже закажу себе платье от Анушки, а? Как ты думаешь?

— Не знаю, — процедил Макс.

— Найдж, конечно, свинья, но фотограф он изумительный. Я уверена, снимки будут просто чудесные. Как ты думаешь, твой папа не захотел бы заказать себе несколько штук на память?

— Думаю, что нет. Скорее всего, он бы отнесся к такому предложению крайне отрицательно.

— Почему?

— Так, не важно. Нет смысла пытаться объяснять, если ты сама не понимаешь.

— Я понимаю, что ты не в настроении, — ответила Джемма. — В чем дело?

— Дело в том, — проговорил Макс, — что мне не нравится, когда в церковь набиваются всякие ублюдки и извращенцы, и…

— Ой, ради бога, — возразила Джемма, — ты ведь сам разрешил. И никакие они не ублюдки и не извращенцы. А просто хорошие и веселые ребята. Чего я не могу сказать сегодня о тебе.

— Ну извини, пожалуйста. Я не понял, что мне сегодня отводилась роль быть только швейцаром.

— Я посплю. — Джемма свернулась калачиком в углу сиденья. — С тобой сейчас все равно бесполезно разговаривать. А ты поднажми. Прием через час. Если опоздаем, пропустим все самое интересное.

— Ладно, — буркнул Макс.

Макс работал в «Прэгерсе» уже больше трех недель, по зарплате он вернулся примерно к половине того, что зарабатывал моделью, плюс имел здесь очень хорошие премиальные и один процент акций банка; Фред обещал когда-нибудь со временем увеличить эту долю, впрочем высказав весьма туманно и само обещание, и сроки, когда оно может быть осуществлено. И тем не менее особенного удовлетворения Макс не испытывал: ему не хватало Джейка и всех остальных, с кем он успел подружиться в «Мортонсе»; не хватало ему и чего-то еще, чего-то такого, что было крайне трудно определить точно. Гейб Хоффман, приезжавший на очень короткое время в Лондон, попробовал объяснить Максу, что это могло быть, когда они как-то вечером сидели и немного разговорились с ним, дожидаясь, пока Шарлотта закончит работу.

— Каждому важно чувствовать, что стоишь на прочной основе. Конечно, старый Фред — тиран, каких поискать, но он знает, как надо управлять компанией. Как я понимаю, отец Джеммы тоже человек такого же типа. Я бы сказал, что лондонское отделение «Прэгерса» напоминает сейчас судно, которое дало течь. Но к вам должна скоро прибыть очень умелая команда. Надеюсь, что она сможет починить пробоину, пока еще не поздно. Не беспокойся.

Макс старался не беспокоиться. Умелая команда прибыла: в конце марта появился Чак Дрю с парой своих помощников, в апреле к ним присоединился Фредди.

— Дедушка послал меня наладить здесь хорошие и прочные отношения с клиентами, — важно сообщил он Максу. — Я прислан сюда только на год, но за это время меня тут смогут все узнать. По-моему, это отличная идея.

Макс кивнул.

— Да, и кстати, — проговорил Фредди, его голубые глаза смотрели на Макса холодно и с откровенной неприязнью, — надеюсь, ты понимаешь, что будешь заниматься только ведением коммерческих операций? Не может быть и речи о том, чтобы ты занял какую-либо действительно руководящую должность. И никаких контактов с клиентами, за исключением только самого рабочего уровня. Не сомневаюсь, что дедушка тебе все это объяснил.

— Нет, что-то я не припоминаю.

— Ну, в разговоре со мной он это специально подчеркивал, — заявил Фредди.

— Что ж, в таком случае постараюсь запомнить, — ответил Макс.

Атмосфера в лондонском отделении «Прэгерса» была теперь не просто хуже, чем прежде; она стала откровенно тяжелой. Номинально отделение продолжал пока возглавлять Питер Дональдсон, но Чак Дрю делал все, чтобы подорвать его моральный дух, лишить его авторитета и фактической власти; он не выполнял исходившие от Дональдсона распоряжения, выражал несогласие с его решениями, противоречил ему на совещаниях, портил отношения между Дональдсоном и его сотрудниками. Шарлотта, относившаяся к Дональдсону с симпатией, была всем этим расстроена и высказала Фредди свое мнение. Тот посмотрел на нее глазами, потемневшими от неприязни, и посоветовал не вмешиваться в то, что ее не касается.

— Но это меня касается. Дональдсон — мой босс.