схватился за все амулеты, что были на шее и стал вбирать их силы. И кажется он стал молодеть год за годом, но отчего-то состояние от этого не улучшалось. Плохо, тошно, больно… Впервые он доводит себя до такого состояния. И всё ради кого? Солнечной и лунной, которые даже не при смерти! Но… солнечная просила его. Она верит в него, верит, что он поможет. Как он, Сектар, мог разочаровать это дивное создание, без магии околдовавшее его.
Попытка вторая. Он переместился вновь. И увидел зверя, запертого в собственном разуме. Он не знал, в чём дело, не мог понять, но это всё, что он мог сделать для Валанди. Дальше идти не мог — он умирал. Он мог бы вновь оставить Валанди, но сможет ли за ней вернуться? А если она рискнёт пробежать мимо зверя в более потаённые уголки лунной, где околдованный её разум, а зверь её убьёт? Нет, Сектар не мог так рисковать. Он выкинул Валанди из этой ужасной головы, а сам, вернувшись в тело, вобрал в себя остатки магических сил амулетов. Но лучше ему от этого не стало.
Придётся потратить день на восстановление. Плохо, ведь в эту секунду маги могли создавать для путешественников что-то очень страшное! У него не было времени, но больше двигаться в тот день он не мог. Ближе к ночи он заставил себя покинуть таверну, выбросив уже негодные амулеты. Медленно, шаг за шагом, старик дошёл до своего любимого Басяка, а конь недовольно захрапел и ударил его мордой в голову.
— И не говори, — усмехнулся Сектар и испугался собственного голоса. После этого он боялся лошадям в глаза смотреть, не желая сейчас видеть своё отражение. Басяк требовательно дурил копытом по земле, но хозяин потрепал его по гриве, после чего даже соизволил обнять. — Не сегодня, мой дорогой друг.
И вновь себя и своё имущество Сектар бросил на полумёртвую Пагнеру, а полный сил Басяк трусцой бежал рядом. На лошади по пути к горам он ещё немного помог своим резервам восстановиться, но больше тянуть было нельзя. Он гнал лошадей вперёд, и если рыжий с радостью тратил накопившуюся в нём энергию, то Пагнера вот-вот должна была сдохнуть.
— Терпи, старушка, — молил туманный. — До гор довези, а там можешь отдыхать сколько влезет.
И она выполнила просьбу. Не успел Сектар укутаться в шубы на заснеженной земле, как кобыла стала оседать, и туманный чудом успел соскочить с нее до того, как она придавила бы его своим телом. Сначала он подумал, что лошадь заупрямилась, но положив ладонь на её живот и заглянув в морду, понял — издохла. Жаль было её, кончено. Нет, даже очень жаль. Хороший был зверь, добрый, отзывчивый и общительный. И, как уже было сказано выше, она была ценным воспоминанием. Беря её с собой, Сектар был уверен, что она сможет продержаться весь его путь, а умереть первым должен был его дорогой Басяк. И смерть Пагнеры стала сильным ударом. В первую очередь это была любимица семьи, хоть Сектар и знал, на что её берёт, всё равно почувствовал вину перед ней. Ну, во вторую — тяжко ему будет возвращаться по горам назад. Да и подниматься по ним тоже.
Но Басяка он всё равно не трогал. Силы его друга ему ещё нужны. Возле тела кобылки они сделали привал. Отдав половину всей еды, что была у Сектара жеребцу, сам он подкрепился совсем немного; мысленно возблагодарил Пагнеру за верную службу и, взвалив на себя все рюкзаки, пошёл с Басяком в горы.
Сектар никогда не думал, что бывает так холодно. Он накупил разной тёплой одежды — от варежек до сапог, покрытых шерстью горных львов и снежных верхолюбов. Но ему было безумно холодно! Чем выше он поднимался, тем сильнее становились ветра, так ещё и умудрился попасть в метель. Она застилала ему глаза, и лишь чудом он не сорвался в пропасть — всё потому, что верный друг вовремя перегородил ему дорогу.
— Спасибо, Басяк, — и с этого момента именно конь вёл своего хозяина, согревая своим тёплым телом, в которое Сектар просто утыкался и прижимался к нему, чуть ли не вися на лошади.
Но он часто одергивал себя — Басяк должен быть в полном рассвете сил и ни капельки не уставшим, чтобы спасти своего хозяина. И когда, казалось бы, Сектар уже готов был повернуть обратно в город, не чувствуя ни одного пальца, Басяк привёл его в какую-то небольшую пещерку. Да и не пещерка это была вовсе. Какая-то щель в скале, куда мог протиснуться как Сектар, так и жеребец. Здесь было решено переждать бурю, а Сектар заодно попытался отыскать хоть какую-то мозговую деятельность в горах. Долго блуждать его разуму не пришлось — вот оно — защитное поле, за которым должны быть маги. Он предусмотрел это и, написав на взятом с собой магическом листочке заклинание, ждал спокойной погоды и готовился, на этот раз уже не отвлекаясь на солнечную. Он должен быть готов!
Ближе к утру пурга прекратилась, и магическая бумажка полетела к защитному полю. Стоило ей коснуться его, как в нём тут же образовалась маленькая, размером с горошину, брешь, через которую разум Сектара и проскользнул. Вот перед ним величественный замок. Внутри до пятидесяти человек, и теперь начиналось самое трудное для туманного — найти менее защищенную от таких мозговиков, как он, голову. Это должны быть ученики или самые слабые маги. Через их головы он всё узнает.
Первый — молодой парень, но спокойный — через защиту не пробиться. Второй — уже взрослый, и даже за несколько миль Сектар чувствовал в нём слабую магию, но… он чувствительный — сразу ощутит, что залезли в его голову. Третий, четвертый… не подходят. Разум Сектара подобно невидимому духу блуждал по замку в поисках нужного ему человека. Все они были так одинаковы — ходят в белом, лица закрыты капюшонами, у половины бороды разной длины. «Этот тупой, совсем зелёный, никого еще не знает, этот вообще больше по кухне… Да что такое?!»
Несколько раз Сектар возвращался в себя, чтобы перевести дух. Одно дело блуждать по чьим-то головам, но другое — просто так, в пространстве. Это порой путало сильнее, чем если бы он был окружён сотнями чужих воспоминаний. Так, он Сектар, сын Майнсета и Заринти, брат Гинтара — одного из четырёх избранных. Он здесь, чтобы затормозить магов, не дать им делать новые козни против них. Так, кажется, все его воспоминания на
