кто, уважаемая Искандер Султан, да продлит Аллах годы твои и да не увянет красота твоя, сродни красоте гуриям в райских кущах. — Ответил Хаджике. Я заинтересованно смотрела на него. Если Агишу было 25, то этот был постарше, 30 или немного за 30. Какой интересный мужчина. Прямо так и расточает комплименты. — Бараш Султан умерла вместе с сыном, да будет милостив к ним Аллах. Два рода карачи-беков тоже не пережили мор, который неожиданно случился в Саланчике, Искандер Султан. На всё воля Всевышнего. — Оба мужчины сделали омовение. Смотрела на них. Сидят напротив меня два волчары. Пусть молодые, хотя здесь, это уже давно мужчины. Смотрят честными глазами и всё списывают на волю Аллаха. Мор как-то избирательный. Так я и поверила. Вырезали там кучу народа и трава не расти. На всё воля Всевышнего, классная отмазка. Нам принесли чай в трёх пиалах. И тарелочку с мёдом. Пиалы исходили ароматным паром.
— Прошу вас уважаемые. Это чай. Ханьцы его пьют, очень полезен для желудка. — Оба бия посмотрели на пиалы с осторожностью. Я взяла свою, отхлебнула. Глядя на меня, тоже самое сделали и Агиш с Хаджике. — Мне очень жаль Великого Хана, Бараш Султан и всех остальных. Но я не совсем понимаю, почему вы приехали с этим ко мне? — Хотя всё я поняла. Бии решили переобуться в прыжке. Очень им не хочется попасть под кровавый каток калмыков, да ещё усиленный моей артиллерией. Но я хотела от них услышать ответ.
— Искандер Султан. — Сказал Агиш. — Мы приехали просить совета у тебя. Что делать нам?
— А почему у меня, карачи-бек?
— Мы хотим жить в мире с тобой. И если надо, обнажать сабли за тебя.
— Это хорошее желание. Вот только, чтобы жить в мире, нужно доверять друг другу. А как я могу доверять вам? Крымчаки показали себя как не постоянные соседи. Это я мягко сказала. Сегодня вы одно говорите, завтра другое. — Смотрела на них обоих вопросительно.
— Искандер Султан, Госпожа, — начал говорить Хаджике Мансур, посмотрев на Агиша Ширина, — мы можем принести клятву на Коране.
— Клятву какого рода, Хаджике?
Они опять переглянулись. М-да, мальчики, вы же знаете какого рода клятва мне нужна, остальные меня не интересуют в принципе. Это здесь могут ещё верить в клятвы о вечном мире и добрососедских отношениях. Но я, дитя циничного 21 века, в такие клятвы не верила ни на грош.
— Мы можем принести клятву верности наших родов. — Ответил Хаджике. Агиш кивнул, подтверждая это.
— Вы хорошо подумали, бии? Ведь хода назад не будет. И такая отговорка, что клятва, которую дал мусульманин неверному, да ещё женщине, не имеет силы, это не про меня. Клятва будет действовать при любых условиях. И ещё, не надо думать, что если вы дадите такую клятву, то она будет распространяться только на вас двоих. И когда придёт ваш срок покинуть этот мир по воле всевышнего, ваши потомки могут не соблюдать эту клятву. Нет, дорогие мои. Вы дадите клятву за весь род и за будущие поколения. Это как печать, которая будет на всех Шириных и Мансурах. До седьмого колена. Повернуть назад нельзя будет. Предать нельзя будет, так как за одного предателя вину будет нести весь род и платить высокую цену. Вы готовы на это? — Агиш и Хаджике молчали. В качестве вишенки добавила. — Со своей стороны я и мои потомки будут нести за вас ответственность и никогда не бросят ваши семьи, ваши рода. Мы будем их поддерживать и защищать. Защищать любыми методами и средствами. Я не требую от вас ответа сейчас. У вас есть ещё время подумать. И да, если решите всё же дать такую клятву, тогда от каждого вашего рода отправите ко мне по пять мальчиков, возраст от 13 до 16 лет. Не в качестве заложников. Они станут кадетами, частью Корпуса. Это обязательное условие.
— Госпожа, Искандер Султан. Нам нужно подумать. — Ответил Хаджике. Я кивнула.
— Клятва, которую мы должны дать тебе, Искандер Султан, очень серьёзная. Таких клятв мы ещё не давали. — Добавил Агиш Ширин.
— В таком случае, уважаемые бии, я вас не задерживаю. Подумайте. Всё взвесьте. Но и долго с ответом не затягивайте. Через семь дней я уеду в Ливонии.
Агиш и Хаджике ушли. После обеда в Корпус прибыл инок от Митрополита. Его сопроводили ко мне в кабинет. Он поклонился.
— Царевна, Владыко повелел предстать перед ним. — Сказал он. Ну всё, начинается. Делать было нечего, пришлось ехать. Приехав в Кремль, прошла в апартаменты Митрополита. Владыко молился, стоя перед образами на коленях. Стояла ждала, пока он закончит. Вот он поднялся. Сел на свой митрополичий стул, взял в руки свою клюку. Смотрел на меня нахмурив брови. Всё ясно, уже настучали. Приготовилась к выносу мозга.
— Подойди ко мне, Александра. — Пришлось, опустив глаза в пол, смиренно подойти к нему. Приклонила колено. Он протянул правую руку. Поцеловала ему тыльную сторону ладони. Так и стояла на одном колене, опустив взгляд. — Посмотри на меня. — Посмотрела. Постаралась взгляд сделать невинным. — Александра, ты возлюбленная дщерь Русской Православной церкви. А что ты творишь? Сплошной блуд, Содом и Гоморру⁈
— О чём Вы, Владыко? Какой блуд? — Я решила идти в жёсткий отказ. Ни в чём не сознаваться. Пусть даже если сам Митрополит меня бы вытащил из-под Василия, я бы всё равно всё отрицала. У кого-то такое срабатывало. Но, похоже, это был не тот случай. Митрополит на мои слова только стукнул об пол своей клюкой. Я даже вздрогнула.
— Помолчи! Не смей мне лгать! Не бери грех на душу, Александра. Ты должна являть люду православному пример благочестия христианского. А ты что⁈
— А что я, Владыко?
— Как ты можешь? Или вы оба смирить свою плоть не можете? — Я решила от греха подальше помолчать. — Подождать благословения Церкви и венчания? — Смотрела на Митрополита преданными до безобразия глазами. — Что молчишь, Александра? Отвечай. Только правду говори.
Прикинув все за и против, решила всё-таки покаяться.
— Виновата, Владыко. Грешна. Понимаю всё. Но ничего с собой поделать не могу. Люблю его, больше жизни.
— Любит она! — Он опять стукнул своей клюкой об пол. И я опять вздрогнула. Господи, думала, главное, чтобы он этой клюкой меня не навернул. А Митрополит был очень зол. — Вот повенчаетесь и люби его. Никто слова не скажет.
— Владыко, Государь не виноват. Это только я виновата. Не надо на него налагать епитимью.
— Помолчи. Слышал я сегодня уже это. — Он встал прошёлся, стуча своей клюкой, что есть митрополичий посох, по полу. — Он тоже пытался уверить меня, что ты не виновата. Нет, виновата. Оба виноваты. Но он ладно. Государь муж и ему простительно, хотя и не поощряется, ибо блуд есть блуд. Но ты женщина, Александра. Ты блюсти себя должна. А значит в этом деле с тебя больший спрос! — Я уже хотела ляпнуть, что это дискриминация по половому признаку, но вовремя прикусила язык. Митрополит явно не оценил бы такого феминисткого креатива. — Налагаю на тебя епитимью на три дня.
— Владыко… — Попыталась возразить, как он опять стукнул об пол своей клюкой. Пришлось заткнуться.
— Пошли, Александра, со мной.
— Куда, Владыко? — Я встала с колена.
— Увидишь. Это, чтобы никто не отвлекал тебя и молитвы лучше читались.
Мы покинули апартаменты Владыки. На улице нас ждала карета. Тут же на конях сидели иноки. Вот только я бы не удивилась, что под рясами у них имеется бронь. Тут же были и четверо моих палатинов.
— Вы, — обратился к ним Митрополит, — возвращайтесь в Корпус.
— Никак не можно, Владыко. По инструкции мы обязаны… — Божен договорить не успел.
— Чтооо? — Митрополит, похоже стал выходить из себя. — Я сказал возвращаться! Быстрее! — Все четверо моих гвардейцев шарахнулись от него в сторону. Всё верно, посох у Владыки очень серьёзный. Если он им причастит, мало не покажется. Иноки стали оттеснять моих палатинов от нас.
— Божен, езжайте в Корпус. — Велела им. Хотела уже залезть в карету, как появился Василий. Видно было, что он спешил.
— Владыко, ты куда её?
— Туда, где ей никто не помешает молится и каяться. В монастырь. Посидит в келье три дня, на воде и хлебе.
— Я же просил тебя. Она не виновата.
— Виновата. И не говори мне ничего. Если сам сдержаться не можешь, то хоть её не трогай.
— Я против. — Василий насупился зло. Я смотрела на него умоляюще. Давай хороший мой, не надо меня в монастырь, даже на три дня.
— То не в твоей власти, Государь. То дела Церкви. И ты не можешь вмешиваться в них.
Василий смотрел на меня
