давайте не будем тратить его на борьбу друг с другом. У нас есть шесть часов. Давайте заглянем в наши умы и сердца в поисках ответа. Мы еще не побеждены.
У него треснул позвоночник, его корпус сдался, его возможность плыть закончилась через шестьсот лет после постройки, но на «Чатранде» все еще был дежурный офицер, обязанный звонить в назначенный час. Кто бы это ни был, он дважды ударил в старый колокол. Один час уже прошел.
Сейчас было очень холодно: мороз расползался кружевными пальцами по стеклу иллюминатора. Луна зашла, но рассвет еще не наступил. Большая часть команды сошла на берег. Пазел слышал, как не один человек говорил, что предпочел бы умереть где угодно, только не на этом корабле. Таша, однако, снова поднялась на борт, и Пазел последовал за ней. Если ему суждено умереть, он сделает это рядом с ней — даже если, как теперь казалось, она едва ли осознавала его присутствие.
Потому что ее прежняя отстраненность внезапно вернулась. Он видел, как это накатило на нее там, на берегу, когда Рамачни решительно сказал, что ничем не может помочь. Пазел знал, что он должен сочувствовать ей: она думала, что мир погибает из-за нее, из-за какой-то моральной пустоты в ее сердце, из-за какого-то извращенного поражения в попытках призвать Эритусму. Но этот отсутствующий взгляд привел его в ярость. Он хотел ударить ее, причинять ей боль до тех пор, пока она не заметит его, пока ее глаза не поднимутся на него с узнаванием. Ему была невыносима мысль о том, что, когда наступит конец, она, возможно, взглянет на него в последний раз с безразличием незнакомца.
Они пересекли нижнюю орудийную палубу, обогнули холодный камбуз (где Теггац все еще работал при свечах, стуча кастрюлями и всхлипывая), спотыкаясь об обломки, о тела, вдыхая запах смерть-дыма в углах, где собрались наркоманы, ожидая конца.
— Куда мы направляемся? — спросил он.
Ему пришлось повторить вопрос дважды, прежде чем она соизволила ответить.
— Не знаю, как ты, — сказала она. — Я иду в лазарет.
— Зачем?
— Бумаги Чедфеллоу. Он создал таблицу появлений Зеленой Двери.
— Таша!
— Я собираюсь выпустить Макадру. Она думает, что может использовать Камень: кто мы такие, чтобы говорить, что она неправа?
— Не будь треклятой дурой. Она сумасшедшая. Она не будет использовать силу Камня просто для того, чтобы его выбросить. И она не может использовать его, чтобы отбиться от Роя. Так сказал Рамачни. Питфайр, Эритусма сама сказала мне об этом. В любом случае, бумаг Чедфеллоу больше нет в лазарете. Фелтруп хотел их заполучить. Я отнес их обратно в большую каюту.
Таша повернулась так внезапно, что они столкнулись. Она протиснулась мимо него. Он повернулся, чтобы последовать за ней.
— Давай вернемся к остальным, — взмолился он, — может быть, Герцил что-нибудь придумал.
— Мы бы знали. Были бы крики. — Таша зашагала дальше, не оглядываясь.
Они вышли из отсека, обогнули вход на Серебряную Лестницу и пошли по длинному коридору. Пыль и сажа покрывали магическую стену, делая ее видимой. Таша переступила через нее и повернулась к нему. Грязь сошла с ее лица и одежды, оставив окно в форме Таши, через которое они смотрели друг на друга.
— Макадра — наша последняя надежда, — сказала Таша. — Иногда сумасшедшие приходят в себя, когда становится достаточно темно. Посмотри, к примеру, на Роуза.
— Иногда темнота просто делает их еще более безумными. Посмотри на Отта.
— У тебя есть идея получше? У тебя вообще есть какие-нибудь идеи?
Его холодное дыхание затуманило стену между ними.
— Нет, — признался он, — пока нет.
— Тогда ты не можешь войти.
— Что?
Она повернулась и направилась к двери большой каюты. Он двинулся следом — и впервые почти за год стена его остановила. Стена подчинялась ей, даже сейчас. Таша отозвала свое разрешение; она от него отгородилась.
— Не делай этого, — услышал он свой голос. — Не оставляй меня, пока мы не умерли. Нипс прав, Таша, я — свисток на одной ноте. Для меня больше ничего не имеет значения, кроме того, что я с тобой.
Она остановилась, взявшись за дверную ручку. Она повернулась и ударила кулаком по стене коридора. Она плакала. Он позвал ее, умоляя, и когда он сделал это в третий раз, ее плечо опустилось, и стена пропустила его. Он подбежал к ней и попытался вытереть ее слезы.
— Прекрати, — сказала она.
— Почему?
Таша покачала головой. Когда он снова прикоснулся к ее волосам, она вздрогнула, затем схватила его за руку, грубо втащила в каюту и пинком захлопнула дверь. Она запустила руки ему под одежду и неистово поцеловала его, избегая смотреть в глаза. Она прижалась своим телом к его собственному.
— Что ты делаешь? — спросил он, потрясенный.
— Займись со мной любовью.
— Таша, остановись. Что с тобой, во имя Ям?
Она подставила ему подножку, повалила на пол. В сознании Пазела инстинкт взял верх, и он потянул ее за собой, падая. Они сцепились, ударившись об адмиральское кресло для чтения, сбросив на пол самовар, разнеся чайный столик, с которого он стащил кусок торта во время своего первого визита в большую каюту. В тот раз, когда он едва не ушел из ее жизни. Он не знал, была ли это настоящая ссора или что-то совсем другое, была ли она рассержена или возбуждена. Что бы это ни было, он этого не хотел: не таким образом. Он перестал сопротивляться, позволив ей победить. Сверкнув глазами, она прижала его спину к полу.
— Ты все еще не доверяешь мне, — сказал он. — После всего, что случилось, ты все еще не уверена, что я на твоей стороне.
— Что за треклятая чушь.
— Если бы ты доверяла мне, то просто сказала бы, что не так.
Таша шлепнулась на пол рядом с его головой.
— Да неужели? Помогло бы это? Поможет ли нам сейчас хоть что-нибудь?
— Ты сдаешься?
— Я собираюсь взять Камень. Меня создала Эритусма. Она заставила мою мать забеременеть. Нилстоун не убьет меня так быстро, как других людей. Возможно, у меня найдется минута или две.
— О, Таша...
— Но ты должен держаться подальше. Если ты будешь там, я не смогу заставить себя это сделать.
— Тебе потребовалось пять минут, чтобы вывести корабль из бухты в Стат-Балфире, с
