* * *
Что для меня Москва?
Мои родители развелись, когда мне было года три, и папа в семь лет увез меня из Свердловска. Детство мое прошло, в городе Шадринске Курганской области, в поселке Калиново под Свердловском (потом Екатеринбургом). Я первый раз увидел Москву, когда мы с папой ехали из Свердловска в Рязань. Тогда мы пробегали Москву из аэропорта на вокзал и дальше уже в Рязань. Помню, как папа бежал на электричку, я подобрал какую-то монетку, а он схватил меня за руку и потащил дальше. Вот первое впечатление о Москве – такой детский пробег и монетка.
Дальше с Москвой ассоциировались рязанские «колбасные» электрички, когда, получив зарплату, люди толпами ехали в Москву, чтобы купить продукты. Помню, папа с мамой мне привозили ацидофильные сырки, фанту, колу в маленьких бутылочках.
Московское мороженое тоже отличалось, и даже не потому, что в детстве все вкуснее. Оно отличалось от рязанского точно, хотя мы и в Рязани любили после школы с моим другом Олегом, особо не стремясь домой, еще поболтать и купить мороженое. В Москве оно было какое-то особенное. Около Валдайского гастронома. Оно было в хрустящих стаканчиках. В общем, Москва манила своим вкусом, своими запахами, монетками, манила тем, чего не было в моем родном городе. Мороженое «Бородино» мы покупали на вокзале. Сейчас это какой-то маргарин и жир, а тогда это было вкуснейшее мороженое.
* * *
Мы возвращаемся как-то домой с Лешей в общежитие. Засиделись в какой-то компании, выпили. Вышли, а тогда поймать такси было очень сложно. И мы просто остановили какой-то «КамАЗ». Ночь, долго никто не останавливался, а тут «КамАЗ». И я залез туда и заснул. И вдруг Леша меня будит: «Саша, Саша, вставай», – выпившего человека, который только что уснул студенческим сном (недосып был постоянный), мертвецким сном… А Леша меня будит: «Саша, выходи, приехали!» Мы приехали к общежитию, и я открываю дверь и выхожу. Я уже забыл, что садился в «КамАЗ», а это почти двухэтажная машина, и вышел я из «КамАЗа» как из легковой машины и упал в снег.
* * *
Как-то мы вели во Дворце молодежи концерт. К нам подходят какие-то люди кавказской национальности и говорят: «Сейчас представьте, пожалуйста, Гришу». Во Дворце молодежи был сборный концерт. И мы объявляем: «А сейчас на этой сцене – Григорий Лепсис». Потом мы узнали, что он Григорий Лепскверидзе. Потом он стал Лепсом. Потом был клип «Натали». И вот Григорий Лепсис, он же Григорий Лепскверидзе, он же Григорий Лепс, которого мы объявили, и это было одно из его первых выступлений в Москве. Потом он нам помог заработать самые шальные деньги в нашей жизни. Мы с ним никогда особо не пересекались, но жизнь свела с человеком, которого мы когда-то объявили, а сейчас он входит в топ самых зарабатываемых певцов нашей страны.
* * *
И была ночь. Мы снимались с Квартетом на вокзале, недалеко от нашей общаги на Трифоновской, где прошла наша молодость… снимались ночью. Фонари были задекорированы инеем, на перроне стояла нарядная елка, по сюжету мы отстали от поезда и бежали за ним, так и не догнав. Поезд ушёл и остались мы, уставшие от вечного бега, суеты и проблем. Мы ждали перестановки на следующий дубль, и было время, чтобы просто поговорить, пожаловаться, подурачиться, как мы это умеем, но делаем все реже и реже…
Я люблю такие пустоты, когда мозг вырубается, все упрощается, и ты становишься тем, кто ты есть, без всей этой шелухи и налёта, которыми мы закрываемся от людей.
Я рад, что у меня такие друзья, мои половинки, которые, как конструктор «Лего» можно собирать и собирать, детали, без которых ты неполноценен. Я ценю эти моменты даже не любви и дружбы, а просто присутствия.
Мотор! И мы снова бежим за поездом, обливаемые искусственным снегом, каждый за своим поездом и в тоже время за одним и тем же, пытаясь запрыгнуть на подножку последнего вагона и успеть в поезд продолжения своей жизни, которая обязательно продолжится, потому что мы вместе!!!
Любил я Лафонтена. Знайте!Им часто пользовался я,Воруйте, но не подражайте.Мораль у каждого своя:И сколько про ворону и лисицу ни писали,Коль нет кусочка сыра – нет морали. А вы, друзья, насмейтесь, нашутитесьИ, при любых режимах, не садитесь. Собственно басня:
От басен человечество мудрее…А значит – басня! Как-то два еврея,Хаит с Барацем, сидя тет-а-тет,Задумали создать квартет.Сначала дело шло довольно вяло.Хоть и уютно было им вдвоем,Но подозренье крепло с каждым днем,Что двух евреев для квартета мало.И чтоб задумка не ушла в утиль,Они вскричали: «Кильманда, Камиль!»Татарин сей – находка для квартета!Из Лариных, что Пушкиным воспеты,Пушкиноведы знают – предки ТаниВсе поголовно родом из Казани.Прапрадед их известный был эмир,А звался, как и нынче, Минтимир. Итак, татарин, два еврея – может, где-тоТакое трио лучше двух квартетов,Но для России интернационалСей слишком мал!Необходим для видуИз русских кто-то…Тут, как раз, ДемидовПривычно шел к ручью. Напиться.И надо ж было так случиться –Его голодный увидал БарацИ сразу комплиментом – бац!«Как ты талантлив! В помыслах высок!И ангельский должон быть голосок!Да ты и внешне – чистый ангелок!»Сказал, и в свой квартет мальчонку уволок.Так русский человек в краю родномВдруг стал национальным меньшинством!Его на службу выгоняют рано,Пытают Торой, мучают Кораном.Пятнадцать лет сей геноцид идет,А Сашка слушает да пьет. Ах, внешне не найти дружней семьи!Поклонников не счесть «КВАРТЕТА И»!А на гастролях под любым кустомВсегда для них готов и стол, и дом.И не подкрался к творчеству абзац!Хаит, Демидов, Ларин и Барац –Проект национальный, между прочим!Мораль: ведь можем, если хочим! Все знают: лесть гнусна, вредна,А как тут проживешь без лести?Хоть головой об стенку тресни,Но жизнь для лести нам дана!Конечно есть, которые не лгут…Но их на юбилеи не зовут! 
