Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 49
А дальше каждый мой день разделился на две части.
Я вставала раньше, чем когда-либо, и успевала застать новую, незнакомую мне часть утра. Я слышала щебет неизвестных птиц — раньше их переговоры заканчивались задолго до моего пробуждения. Автобусы так рано не ходили, поэтому я купила себе подержанный велосипед, заплатив его хозяйке пятьдесят долларов наличными возле Вело Руж Кафе, и стала ездить по своему новому маршруту: от Кабрильо-стрит забирала на юг, потом проезжала сквозь парк «Золотые ворота», и велодорожка выводила меня к Маркет-стрит, в конце которой возвышалось запертое здание Ферри-билдинг.
В этой новой темноте я подвозила свой велосипед к пирсу, где меня поджидала «Омебуши». Карл предлагал мне кофе из огромного термоса и мы вдвоем пересекали залив, и когда маленькая упитанная лодка заползала под мост, я чувствовала себя астронавтом, отправляющимся в путешествие на обратную сторону Луны.
В этой новой темноте меня приветствовала Мэрроу-Фэйр. Механическое «НИ СПЕРЕДИ НИ СЗАДИ» теперь звучало уютно и привычно. По всему вестибюлю разносился утренний плейлист Наза, полный надежды и лени. Даже в такой час здание не пустовало, кто-то (и обычно не один) всегда проводил ночь за работой. Вокруг разносились ароматы, жужжали таймеры, стрекотали сверчки.
В этой новой темноте меня приветствовала моя команда. Фаустофен ухал огнем, Витрувианец с тихим звуком пробуждался к жизни и немедленно приступал к работе — аккуратно раскладывал свои рабочие инструменты в линию. Формовать буханки ему по-прежнему не удавалось, но я научила его мыть посуду, и это было уже кое-что.
В этой новой темноте закваска с Клементстрит приветствовала меня, как щенок, тявкая и пузырясь, радуясь, что жива.
Список явлений в этой новой темноте:
— рябь на поверхности — как будто она смеется;
— вспышки света, напоминающие сигнальные ракеты, свет меняется из зеленого в розовый;
— крохотная ложноножка поднимается, как перископ, выдвигается и задвигается, а потом окончательно отступает обратно;
— разнообразные песни: не только подражания диску Чаймана, но и новые звуки, которые она услышала в ангаре, в том числе тихий, но безошибочно определяемый туманный горн;
— разнообразные запахи: всегдашний банан смешивается с запахом копченого, словно от далеких костров, а иногда и с бензином.
В этой новой темноте я пекла так быстро, как только могла: забирала у Витрувианца тесто, формовала буханки, закидывала их в пасть Фаустофена.
А потом, пока Витрувианец замешивал тесто для следующей партии, а закваска в печи делала свое дело, я открывала ноутбук и работала — отвечала на письма и делала код ревью. Я на удивление продуктивно работала в эти часы. Вначале я предположила, что все дело в ритме этой работы: короткие вспышки внимания чередуются с принудительными паузами, но потом решила, что все проще (что дело в другом): я просто была счастлива.
Чаще всего я забирала хлеб и плыла на «Омебуши» обратно в Сан-Франциско, все еще в темноте, чтобы отдать хлеб шефу Кейт. Я пекла хлеб и по средам, во время открытия. Я говорила: «Рука, новая команда. Поздоровайся!» — и посетители махали в ответ. Буханки возникали из недр Фаустофена и тут же исчезали. Вау! Когда хлеб заканчивался, я похлопывала Витрувианца по плечу, выключала его, закрывала сосуд с закваской, отправлялась обратно к «Омебуши» и смотрела, как из середины залива над Оклендскими холмами встает солнце.
Закончив, я отправлялась на работу.
Во время обеда я сидела за столом любителей Суспензии, но сама уже много недель ее не пила. Я ела свой собственный продукт: хлеб с маслом и джемом или с ломтиками авокадо, поглощая его с удовольствием под сочувственным взглядом Питера.
Под напором Бео я добыла муку получше. Дешевая мне тоже вполне годилась, но на этом новом этапе требовалось что-то более изысканное. Всего в пятидесяти милях от моего дома, на запад от Дэвиса, на мельнице продавали муку из местного зерна. Она была более чем вдвое дороже «Короля Артура», так что я решила начать с маленькой упаковки и провести эксперимент.
Закваске эта мука очень понравилась: закваска стонала и упивалась.
Но на этом мои нововведения не закончились. Я сходила в магазин в центре Окленда, где продавали соль всех видов и цветов — черную, розовую и синюю. Каждая разновидность блистала в отдельной стеклянной емкости, цены были указаны за унцию, а рядом лежала карточка с ее биографией, написанной от руки: здесь соль с берегов Гуджарата, тут — с бретонских равнин, там — из окрестностей Портленда.
Я медленно попятилась к дверям. Пожалуй, обойдусь пока солью «Даймонд Кристал».
На Мэрроу-Фэйр я провела переговоры с Грейси, хозяйкой чернобыльского меда, и при следующем кормлении подмешала закваске крохотную дозу. На следующее утро она сияла ярче, чем когда-либо, а улыбки на буханках выглядели слегка кривоватыми. Я сделала фотографию и поделилась своими открытиями с Беорегом.
Я стала здоровее.
Россыпь прыщей у меня на шее исчезла. Мои руки стали сильнее от работы с тестом, ноги окрепли от велосипеда. Мой зад обрел доселе невиданную форму. Даже с учетом хлеба, который я ела каждый день (и причем немало!), я похудела на десять фунтов. Я чувствовала себя крепкой и целеустремленной. Оценив свое отражение в ростовом зеркале, я развернулась и сплясала.
Вечерами (а если быть точной, то, скорее, днями), падая в кровать, я чувствовала настоящую усталость. Не чисто интеллектуальное ощущение «ладно, пожалуй, на сегодня хватит», с которым обычно уходила с работы, а что-то более глубокое, физиологическое.
Неделя проходила за неделей в дымке счастливого истощения.
В этой новой темноте каждые две недели на столе для пинг-понга меня ждал конверт, а внутри — чек от «Пателко Кредит Юнион» от имени ООО «Рынок Аламеда Тест» с угловатой подписью Лили Беласко. Моя зарплата минус комиссия рынка. Сумма была не то чтобы сногсшибательная — примерно одна десятая моей зарплаты в «Дженерал Декстерити» за то же самое время, — но почему-то эти деньги ощущались иначе, они были более мои.
В этой новой темноте я стояла возле стола для пинг-понга, глядя на горшок с закваской с Клемент-стрит и своего напарника — бравого Витрувианца. И на мощного Фаустофена. Я оглядывала ангар, омытый розовым светом, вдыхала запах рыбы и чувствовала: здесь зарождается что-то интересное и, возможно, важное, и я — его часть.
От: Бео
Мы опять переезжаем!
Шехри приняла решение внезапно, а мазги не подвергают сомнению это чувство. Мы едем в Берлин, и это просто идеально. Хоть Берлин и больше Эдинбурга, мазгская община там поменьше. Видишь ли, я мыслю стратегически.
Я только что закончил паковать вещи. Жаль, мы не можем взять с собой духовку. Она тут очень хорошая — английская, старая и красивая. Я сказал нашей квартирной хозяйке, что она могла бы продать ее в Интернете. Кто-нибудь в Калифорнии тут же купил бы ее, а потом еще столько же заплатил бы за доставку через полмира.
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 49
