Новый 1917 год “Ростислав” встретил в Батуми, откуда вернулся в Севастополь 8 января. Вместе с накопившимися ремонтными работами корабль, оставаясь в составе 2-й бригады линейных кораблей (весь состав из 5 кораблей, противостоящих “Гебену” в боях 1914- 1915 гг.), продолжал плановую боевую подготовку.
7. В годы гражданской войны
15 февраля 1917 г. “Ростислав”, следуя-за “Тремя Святителями”, поднявшим флаг начальника бригады, под охраной нефтяных эсминцев “Громкий”, “Счастливый” и “Поспешный” вышел в море. В условном квадрате встретили эсминцы “Пронзительный” и “Гневный”, охранявшие тральщик “Батум” с плавучим щитом на буксире. Кораблями охраны командовал начальник минной бригады. В походе на одном из эсминцев находился новый командующий флотом вице-адмирал А.В. Колчак. Стрельбу проводили весь день сначала децентрализованную из 305- и 254-мм орудий (от 52 каб. и до предельной дистанции до щита), затем ту же стрельбу из 152-мм орудий. К вечеру, сбросив на воду по пирамидальному щиту, стреляли по ним, освещая цель прожекторами и осветительными снарядами. Оказалось, что эти снаряды, ничем не хуже прожекторов, позволяют обнаруживать цель, определять до нее расстояние, прицеливаться и управлять огнем.
В Севастополе встретили на “Ростиславе” и известие о февральской революции в Петрограде. Движение навстречу демократии, митинги и выборы судовых комитетов не ослабили заметно боеспособность флота, который, в отличии от Балтийского, продолжал активную боевую деятельность.
Не получили широкого размаха ни поднимавшаяся по стране волна социальной демагогии и преступного популизма, начатая с исторического лозунга “грабь награбленное”, ни шовинистически-националистическое “движение” против офицеров, носящих немецкие фамилии. Поднявшееся было с началом войны и даже заставившая некоторых офицеров “русифицировать” свои фамилии, “движение” дало себя знать после гибели “Императрицы Марии” и подняло было голову после февраля 1917 г. Кое-где принимались резолюции против “немцев”-дотошливых службистов – в большинстве особенно докучавших матросам, но до кровавых эксцессов с убийствами, как это было на Балтике, не дошло. Это было еще впереди.
На “Ростиславе” явных “немцев” не было, а его командир Ф.О. Старк, хотя и носил подозрительную фамилию, был слишком хорошо известен как прежний (в 1913-1916 гг.) боевой командир эсминца “Громкий” и умел, как это было всегда в минной бригаде и в подводном плавании, найти правильный контакт с командой. Умело взаимодействовал он и с созданным судовым комитетом. Этот коллективный орган матросского самоуправления решал все не затрагивавшие непосредственно боевой подготовки вопросы повседневной службы, довольствия, быта и досуга. Здесь с согласия командира (иногда он даже в комитете председательствовал) определяли порядок увольнения на берег и в отпуск на родину (это право каждому матросу гарантировал своим приказом командующий флотом вице-адмирал А.В. Колчак), распределяли экономические и другие деньги, принимали меры к нарушителям дисциплины.
Доходило дело и до политики. Уже в марте 1917 г. судовой комитет “Ростислава” присоединялся к протесту всего флота против приказа командующего № 1078 и обращению в Совет депутатов армии, флота и рабочих об отмене этого приказа. В апреле комитет “Ростислава” выступает инициатором отстранения всех начальствующих лиц от деятельности в Хозяйственном комитете флота и передачи его целиком в ведение матросов. Замечателен и сохранившийся еще плюрализм мнений комитета. Обращаясь в Севастопольский совет с просьбой прислать на корабль лектора, председатель комитета телеграфный унтер-офицер И. Гольцов и секретарь С. Зуев просят, чтобы лекций было прочитано две: “одна за проливы, другая – против”.
На совсем уже теперь не выходившем в море “Ростиславе” (флот с текущими операциями пока что справлялся силами быстроходных дредноутов и новейших эсминцев) в полной мере ощущали счастливо-неповторимую пору первых месяцев еще относительно упорядоченной российской демократии. На бесконечных городских и корабельных митингах и манифестациях жадно вслушивались матросы в непривычные, недавно запретные речи многих сменявшихся как в калейдоскопе представителей все увеличивавшихся партий, движений и течений. Как никогда часто звучали в эти дни сигналы большого сбора, призывавшие команду для чтения очередного приказа командующего, извещавшего о переменах на флоте (от обращений и титулования офицеров до смены офицерских погон) и в стране, где Временное правительство обещало скорый созыв Учредительного собрания.
Повседневная рейдовая служба с текущими работами, занятиями и учениями, периодическими тревогами, стволиковыми стрельбами, приемками запасов и суточными дежурствами перемежалась теперь митингами, встречами с отправкой на берег команд с прибывшими из Петрограда депутатами Государственной Думы, заседаниями судового комитета.
Традиционными стали вечерние сеансы корабельного кинематографа. “С церемонией” по морскому уставу поднимали на корабле андреевский флаг 18 апреля, когда командир, офицеры и матросы на портовом катере “Геркулес”, демонстрируя еще сохранившееся единение, отправились, как отмечал вахтенный журнал, на манифестацию “праздника Свободы”.
Днем 8 мая на “Ростиславе” приспустили кормовой флаг, и безсловными знаками покаяния осенили корабль развернувшиеся над ним полотнища сигнальных флагов с непредусмотренным сигнальными книгами, а потому и набранным побуквенно (под телеграфным флагом) сигналом: “Вечная память борцам, павшим за свободу”.
В полной тишине, с напряженным вниманием на всех кораблях, также следуя примеру “Георгия Победоносца” (рейдовый флагманский корабль командующего флотом), приспустив флаги и подняв траурный сигнал, люди следили, как, неторопливо миновав боны, входил на рейд бывший румынский крейсер, а ныне служивший на Черноморском флоте сетевой заградитель “Принцесса Мария”. Блеснувшее вдруг осознание таинства смерти, скорбь о безвинно погубленных жизнях, запоздалое раскаяние, глубоко скрытое злорадство или простое любопытство, глухое неприятие перемен или, наоборот, надежды на свободное и бескровное преображение России – сколько таких или подобных мыслей должен был в тот день вызвать вид этого корабля, на юте которого под огромным, как половина воздушного шара, полукруглым полосатым тентом покоились возвращавшиеся для предания севастопольской земле тела расстрелянных в 1906 г. на острове Березань П.П. Шмидта, С.П. Частника, Н.Г. Антоненко, А.И. Гладкова.
Покорные новому времени и новому режиму, салютом в 21 выстрел разразились вдруг береговые батареи, что недавним расстрелом “Очакова” на этом рейде покончили с надеждами России на конституцию и демократию в 1905 г. Ряды траурных караулов, массы высыпавших на улицу горожан, торжественный кортеж, молебен, речи, венки – по высшему разряду состоялась в тот день церемония государственной реабилитации лучших сынов России – идеалистов социальной справедливости, совести и мирного преображения государства.
