– Волк в овечьей шкуре?
Роберт не ответил, хотя всем своим видом показывал, что Лидия была права, как никогда.
Нина опустила голову, надеясь, что никто не заметит ее тревогу, и делала глубокие вдохи, как учил Ян.
«Обогащаем мозг кислородом! Обогащаем мозг кислородом!» – повторяла Нина как заклинание.
Глупая была затея! Глупая! Не стоило ей сюда приходить. Эта Лидия вывела ее из равновесия своим чудовищным поступком, пусть он и был в далеком прошлом. Но жить, как ни в чем не бывало, после такого злодения?! Как она смеет?! Как она так может?! Дрянь!
«Паскуда!»
«Гадина!»
«Отомстить!»
Нина одернулась, когда в собственных мыслях начала слышать Их рык, превращающийся в слова, и снова продолжала дышать. До ее слуха доходили слова Роберта и Лидии, эта дрянь еще смела ее обсуждать!
– Нина, ты в порядке?
Эрик выдернул Нину из размышлений. Нина немедленно встрепенулась и взглянула на Эрика.
Пожалуйста, задай вопрос о ней! Задай!
Но он не задавал, а она не имела право рассказывать ему о чем-либо, пока он не спросит. Таков уговор и он был справедливым. Если Эрик не хочет, значит, он и не должен знать секрет.
– Я хочу домой, – прошептала Нина.
Эрик выругался про себя. Это все из-за этих придурков, которые теперь боятся ее, как огня! Не могут вести себя как взрослые мужики и тем пугают ее. Какая нелепая ситуация! Все боятся друг друга! Нельзя позволять этому идиотизму продолжаться дальше. Они должны научиться уживаться!
– Давай побудем здесь немного, хотя бы полчаса, – предложил Эрик.
Нина обеспокоенно взглянула на Лидию, что не осталось без внимания Эрика.
– Ты из-за дракона да? Я ее тоже ненавижу! – Эрик пытался поддержать Нину, мол, я и сам в осадном положении.
– Пойдем, – Эрик усадил Нину в кресло за самый край стола подальше от всех этих трусов.
Как только они расселись, появились официанты с первыми блюдами. Никто никогда не читал меню, уважая выбор шеф-повара. Поэтому первым блюдом на ужин стал непонятный для Нины салат из зелени, заправленный малиновым дрессингом. Официант предложил белого вина, но Эрик дал знак «никакого алкоголя», и возле Нины всегда стоял бокал воды.
– Итак, позвольте начать наш традиционный ужин, – произнес Рудольф, поднимая бокал.
Все присутствующие ему, как хозяину дома, вперили.
– Как сказал мой излюбленный Сервантес: «Не в том суть, от кого ты родился, а в том, с кем ты водишься». Мне всегда приятно собирать вас всех здесь, и вдвойне приятно, когда вы приводите свои семьи. Это – высшая степень доверия. Спасибо вам! И дай нам бог собираться, как можно больше.
– Хорошо сказал! – похвалил Дэс.
– Аминь, брат, – кивнул Эрик.
Первый тост сказан и поддержан. Гости принялись за ужин, за столом стоял приглушенный гомон, создаваемый десятком голосов, обсуждающих самые разные новости.
– Меня от этой Воблы дрожь пробирает! – прошептал Марк, нервно озираясь на, неспешно копошащуюся в тарелке, Нину в дальнем конце стола.
– Да тихо ты! – шикнул Дэсмонд. – Наверняка, у нее слух, как у летучей мыши.
– А у летучих мышей отличный слух?!
– У них эхолокаторы! Слышат дальше, чем ты видишь! Улавливают любое изменение в эхе на пятьдесят метров вокруг!
– Да ладно! – удивлялся Марк, отмечая про себя, что надо обязательно посмотреть документальный фильм про летающих мышей. И про вобл, на всякий случай.
Мишель обвила Марка за шею и заставила съесть малину с руки, словно он был ее щенком. Николь уже допивала второй бокал вина. Сегодня ей необходимо напиться, чтобы выдержать еще одну ночь садистской любви с Дэсмондом. Еще одну ночь! Лишь одну! И она будет гулять по магазинам центральной улицы, растрачивая кучу денег, что он ей заплатит за свои жестокие утехи.
– Я тут собрал некоторые слухи, – Рудольф обратился к Эрику. – Про Пастаргаев никто слыхать-не слыхивал, также как и про то, что нас пытались скомпрометировать.
– Да всех каждый день пытаются скомпрометировать. Надо же наркоконтролю создавать видимость работы, – выдохнул Эрик.
– Да, но нас тряхануло дважды за этот месяц. Я не думаю, что Вендский трафик был случайностью.
Эрик обеспокоенно взглянул на Рудольфа.
– Думаешь, все-таки Пастаргаи? – спросил он.
Рудольф пожал плечами.
– Они ведь в городе. А выследить мы их так и не смогли. Нам надо держать ухо востро.
– Мальчики, – встряла Зарина, – ну, не о работе! Вы же знаете правила! Обсудите ваши насущные проблемы после ужина!
– Ты права, прости дорогая, – Рудольф ласково поцеловал жену в щеку и та, насладившись вниманием своего мужчины, вернулась в диалог с другими женщинами.
– Я к тому что… – Рудольф снова повернулся к Эрику, – может ли Нина как-то это…ну…сам понимаешь…
– Предвидеть? – закончил Эрик.
Рудольф едва заметно кивнул, словно они обсуждают тут незаконную ересь.
– Думаю, она этим и занимается каждый день, – прошептал Эрик в ответ. – Она знает, что должна делать.
Рудольф снова кивнул и выдохнул, довольный состоявшимся разговором.
– Дорогие друзья, позвольте поднять следующий тост! – Роберт встал из-за стола.
Все притихли и взяли в руки бокалы.
– У нас с Лидией хорошие новости, – начал Роберт. – Наша свадьба состоится двенадцатого декабря!
Тотчас же раздались восторженные возгласы.
– Поздравляем!
– Потрясающая новость!
– Мы так рады!
– Спасибо! Спасибо! – отвечали наперебой Лидия и Роберт.
– Ой, я вас умоляю, – едва слышно пробубнил себе по нос Эрик.
Рудольф пнул его под столом.
– Да, спасибо! – Роберт занес бокал. – Моя дорогая Лидия! Я благодарен судьбе за то, что она свела меня с тобой. Я не могу даже описать, как мне хорошо с тобой, как ты нужна мне. Ты – как неиссякаемый свет для меня, на который я всегда иду. Я буду счастлив прожить с тобой до конца. Я люблю тебя!
С этими словами Роберт поцеловал сидящую Лидию, чем вызвал восхищенные вздохи женской половины. Друзья зааплодировали и встали из-за стола, празднуя скорый брачный союз. Зарина утирала слезы, пьяные Мишель и Николь выкрикивали торжественные реплики, Эрик закатывал глаза столько раз, что даже голова заболела.
И лишь Нина пропустила мимо ушей весь тост-признание в любви, который так растрогал всех присутствующих. На фоне всеобщего ликования она продолжала сидеть, устремив взгляд на нечто невероятное за спинами Лидии и Роберта. Там посреди блеска драгоценных камней и металлов, посреди восхитительных ароматов дорогих духов, на фоне разливающихся вин по несколько тысяч баксов за бутылку стояла ржавая больничная кушетка с желтыми рваными простынями, измазанными кровью и испражнениями. А через мгновение на ней появился мальчик лет восьми. Очень худой и бледный. Что-то не так было с его дыханием, скорее это были частые рывки и гортанные всхлипы. Она уже видела его несколько раз во сне или наяву. И каждый раз он умирал в жесточайшей агонии, охваченный отчаянием и неописуемым страхом. Его предали. И обида от предательства была настолько сильна и печальна, что осталась в воздухе даже после его смерти.
