Я вздохнула и вернулась к рисованию:
— Поверю вам на слово.
Мисс Фрост фыркнула и покачала головой, словно имела дело с непроходимой тупицей. Она быстрым шагом направилась было прочь из домика, но вдруг остановилась возле моей парты:
— Что это ты рисуешь, Айви?
Я показала на старика-садовника:
— Его.
— Его? — Мисс Фрост посмотрела на рисунок, в окно и снова на мой рисунок. Очевидно, он был даже лучше, чем я думала. Гувернантка пробормотала: — Потрясающе!
Я отложила карандаш и полюбовалась своей работой. Розы мне не слишком удались, зато садовник получился очень похоже.
— Мисс Покет, можно взять ваш рисунок?
Я пожала плечами:
— Пожалуйста.
Схватив мой рисунок, гувернантка вернулась к своему столу и заперла его в ящик на ключ. Вероятно, она собиралась вставить его в рамочку и повесить на стену. Именно так поступают с гениальными произведениями живописи.
Не сказав больше ни слова, мисс Фрост поспешила к выходу из летнего домика.
Наступила ночь. Угасший день был для меня днём блистательных озарений. Во-первых, я пригласила мисс Олвейс приехать погостить. Во-вторых, нашла отличный тайник для алмаза Тик-так. Я сразу поняла: лучшего места, чтобы спрятать камень, не придумаешь. Так что я дождалась, пока дом уснёт, взяла свечу и принялась за дело.
Я же не хотела, чтобы меня кто-нибудь увидел.
В комнате напротив моей хранился всевозможный хлам, оставшийся после постановок леди Амелии. Никуда не годный, всеми забытый. Где можно ещё надёжнее спрятать бесценное загадочное ожерелье?
Присев на какой-то ящик, я разрезала маленькими ножницами шов на кармане и достала алмаз Тик-так. Мне смутно вспомнилось предостережение призрачной герцогини: не поддаваться искушению заглянуть в камень. Да что она понимает, старая дура!
Я взялась за серебряную цепочку и поднесла бриллиант к свету. Снаружи на усыпанном звёздами небе царил полумесяц, которому совсем немного оставалось до ровной половинки луны. Внутри камня на небе мерцали звёзды и над Баттерфилд-парком всходил полумесяц, которому лишь немного оставалось до ровной половинки луны.
За спиной у меня раздался шорох крыльев. Обернувшись, я увидела, как по воздуху между стропил скользнула птица и опустилась на тёмную балку в дальнем конце комнаты. Когда я вновь заглянула в камень — в нём уже мела метель. Каждая снежинка сверкала как бриллиант. Сквозь завесу снега можно было рассмотреть дом, серый и мрачный. Его покрытые морозными узорами окна были темны.
Вдруг дверь этого ветхого дома отворилась, на крыльцо вышла женщина. На руках у неё спал ребёнок. Она была одета в плотное тёмное пальто и жёлтый соломенный капор. Поля капора не позволяли разглядеть её лицо. Ребёнок был маленький, с длинными тёмными волосами. Женщина поспешила прочь, воровато оглядываясь на лачугу. Девочка у неё на руках… Я знала её. Неужели это я? Да. Только совсем ещё малышка.
Женщина вышла за ржавые ворота, пересекла грязную дорогу. И зашагала через поле, увязая в грязи и снежной каше. Она от кого-то убегала. И уносила меня. От кого? Куда? Ответов не было. Только вопросы.
Вопросы. И следы на снегу.
Чёрные клубы дыма заслонили всё. Видение в камне исчезло. Вместо них снова проступили звёзды и полумесяц. Я выронила ожерелье и вскочила на ноги. Принялась взволнованно ходить кругами. В моей голове лихорадочно проносились мысли. В животе застыл холодный ком. Возможно, камень обманывает меня. Шутит шутки. Но мне вспомнились слова герцогини: алмаз Тик-так показывает только правду. Что было, что есть и что будет.
Но тогда что же он показал мне? Кто была та женщина? Моя мать?
Камень. Только камень знает все ответы. Я кинулась к нему, подобрала ожерелье, поднесла к неровному пламени свечи. Я молилась, чтобы он показал мне ещё что-нибудь.
И он показал. Но не поле, где бушевала вьюга. Не женщину в жёлтом капоре, которая куда-то несла меня. Он показал мне летний домик в Баттерфилд-парке, слабо мерцающий в свете полумесяца. Окна его были темны. По дорожке со стороны большого дома к нему шёл кто-то с фонарём.
Это была мисс Фрост. Что она там делает?
Алмаз Тик-так показывает события из прошлого, настоящего и будущего — что же открылось мне теперь? Был только один способ это выяснить. Спрятав камень в тайник, я выскочила из комнаты, пересекла коридор и подбежала к маленькому оконцу в своей каморке. И как раз успела увидеть, как мисс Фрост с фонарём скрылась в летнем домике. Я смотрела, как она задёрнула шторы на каждом окне. Медленно тянулись минуты. И когда часы в холле пробили полночь, на дорожку среди залитых лунным светом тюльпанов выскользнула ещё одна фигурка и тоже направилась к домику. В руках она сжимала небольшую книжицу, а прежде чем зайти в дом, остановилась и обернулась. Лицо её поразило меня своей бледностью.
А потом Ребекка Баттерфилд зашла в дом, закрыв за собой дверь.
Брезжил рассвет моего третьего дня в Баттерфилд-парке. Туман ещё окутывал цветочные клумбы. Пробираясь сквозь его завесу, я спешила по дорожке к летнему домику. Я не спала ни минуты. Ну, разве что одну. Или две. Честно говоря, я так и заснула у окна, дожидаясь, когда мисс Фрост и Ребекка выйдут из домика. И проснулась только несколько часов спустя.
Тогда-то я и решила разгадать эту любопытную загадку. В моей голове клубилось множество вопросов. О том, что я увидела в камне. О женщине в жёлтом капоре. О мисс Фрост и Ребекке.
Что пытается поведать мне камень?
Дверь летнего домика оказалась не заперта. Внутри всё тонуло в тенях. Я чиркнула спичкой, зажгла свечу. Самым дотошным образом я обыскала весь домик — ведь недаром у меня все задатки прирождённого смотрителя маяка. Учебники по арифметике, по истории, чернила, карандаши, бумага — плоды моих поисков складывались в настоящую поэму о разочаровании. Ни намёка на то, зачем мисс Фрост и Ребекке понадобилось тайно встречаться здесь прошлой ночью.
Выглянув из окна в дальней стене классной комнаты, я увидела, что над лесом, начинавшимся сразу за границей парка, показались первые лучи солнца. Пора возвращаться в дом, пока никто меня не хватился.
Я задула свечу.
— Ты делаешь страшную ошибку, дитя.
Оборачиваться не было нужды. Я и так знала, кто это — видела отражение в оконном стекле.
— Вы мне просто мерещитесь, — негромко сказала я.
— Посмотри правде в лицо: я не менее реальна, чем ты, — произнесла она нараспев.
Я обернулась. Герцогиня Тринити восседала за учительским столом, её необъятное седалище свисало по обе стороны стула. Пальцы-сардельки барабанили по столешнице. Ночная рубашка на груди была красной от крови. От головы исходило голубоватое сияние. Герцогиня выглядела очень довольной собой.
