В. И. Семанов приводит пример из исторического романа Сюй Сяотяня «Сказание о тринадцати маньчжурских императорах» следующего содержания: один молодой человек по имени Гуань Цюйань был большим шалопаем, в его доме увлекались легким пением, живописью, музыкой. Семнадцати лет он сбежал с одной театральной труппой. Два года пел в музыкальной драме, затем проигрался, украл вещи своего учителя и вновь сбежал. Через шесть месяцев кочевой жизни он вновь вернулся домой, однако отцу надоели его выходки, и он выгнал сына. Тогда Гуань ночью проник в дом, похитил все деньги отца и отправился в Пекин, где целые дни проводил в публичных заведениях. Через три месяца он истратил все деньги, одежда, которую он носил, оборвалась, а купить новую денег не было, из увеселительных заведении его гнали. Тогда он стал петь и просить милостыню на улицах. Северяне, слыша его томные южные напевы, иногда раскошеливались, но по-настоящему ему повезло лишь у чайной «Весенний Цвет», где собирались главным образом евнухи из дворца. За чайной была специальная певческая площадка для развлечения гостей, и, если песня им нравилась, они платили щедро. И вот однажды Гуаня услышал евнух Ли Шестой. Захлопав от удовольствия в ладоши, он подозвал певца к своему столику, спросил его имя и дал ему целых три ляна серебром. После ухода евнуха, которого здесь почти все знали, посетители стали поздравлять Гуаня и советовать ему познакомиться с Ли Шестым поближе.
Гуань Цюйань был человеком сообразительным, и когда Ли Шестой вновь пришел в чайную, он с глубоким почтением поклонился гостю, завел с ним льстивый разговор и попросил его самого выбрать что-нибудь по песеннику. Евнух выбрал арию о снеге, и Гуань постарался спеть ее со всем искусством, на какое был способен.
— Ты очень недурно поешь, мой мальчик, — сказал довольный евнух. — Наша Старая Будда (Цыси — В. У.) обожает слушать арии, и я мог бы кое-что посоветовать тебе.
Гуань, ни секунды не мешкая, стал просить дать ему этот совет.
— Сейчас при императорском дворце создается Студия Исполнения Желаний[13], а которую ищут нескольких красивых юношей, умеющих петь и рисовать, — молвил Ли Шестой. — Тебе, мой мальчик, стоит подать на конкурс, особенно, если ты хоть немного владеешь мастерством живописи…
Умением рисовать?! — возбужденно и радостно воскликнул Гуань. — Да живопись для меня еще ближе, чем пение. Я умею рисовать и горы, и реки, и цветы, и травы. Если не верите, я могу сейчас показать Вам.
— Отчего же? Верю и очень за тебя рад, — сказал скопец. — Тогда завтра же я отведу тебя во дворец.
На следующее утро он принес молодому человеку новую одежду, заставил его чисто выбриться, критическим взглядом осмотрел привлекательного юношу и остался всем доволен. Рекомендация евнуха Ли Шестого оказалась совсем не лишней, так как все кандидаты должны были иметь рекомендации, а Ли пользовался определенным влиянием при дворе. Помогла и красота юноши, и то, что его рисунки понравились императрице Цыси, — короче говоря, вскоре Гуаня сделали управляющим Студии Исполнения Желаний.
Однажды вечером, когда он развлекался какой-то игрой с молодыми евнухами, к ним подошла фрейлина и сказала;
— Вы тут веселитесь, а Великая Императрица беспокоится!
Гуань Цюйань посерел от страха, не понимая цели вызова и раздумывая, чем он мог вызвать беспокойство Цыси. Фрейлина улыбнулась, открыла коробку, которую принесла с собой, и протянула растерявшемуся Гуаню:
— Старая Будда жалует тебе эти кушанья. Не исключена возможность, что она вызовет тебя, готовься! Тут только у молодого человека отлегло от сердца. Он взглянул на присланные кушанья и понял, что они с императорского стола. Юноша, хотел поблагодарить за милость, но фрейлины уже не было, она исчезла.
Через некоторое время она появилась вновь и заявила, что Великая Императрица изъявила священное согласие принять Гуань Цюйаня во дворце Море Мудрости.
Юноша поправил свою одежду и вслед за фрейлиной пошел по дорожкам парка. Всюду сияли разноцветные фонари, под ними стояли евнухи, готовые тщательно с пристрастием допросить каждого прохожего, но фрейлина подала им тайный знак, и они отступили. Все беседки, террасы, башни и павильоны были словно нарисованы искусным живописцем. Одна из беседок так и называлась: «Прогулка по Картине». Недалеко от нее оказалась пещера, пройдя которую Гуань увидел высокое строение с надписью «Море Мудрости». Юноша почтительно остановился у ворот, расписанных драконами и фениксами, но фрейлина велела идти смелее, провела его через анфиладу комнат и, доложив о приходе Гуаня, сказала ему:
— Императрица ждет тебя, будь внимателен к ней!
Гуань Цюйань осторожно с опаской вошел, и взору его предстал роскошный зал, выложенный каменными плитами. На противоположной стороне над дверью висела надпись: «Зал Человеческих Радостей», а за дверями шла еще одна анфилада великолепно обставленных комнат. Посреди одной из них сидела императрица Цыси и читала книгу. В ответ на почтительный поклон Гуаня она медленно отложила книгу и, велев ему сесть, стала с улыбкой интересоваться у молодого человека, сколько ему лет, из какой он семьи. Наконец она спросила:
— Вот ты умеешь рисовать, а можешь ли определить возраст картины?
— Я человек маленький, — ответил Гуань, — учился немного, но, пожалуй, смогу догадаться.
— Тогда я покажу тебе одну вещицу! — сказала императрица и направилась в соседнюю комнату. Юноша, дрожа всем телом, пошел вслед за ней. Однако выбрался он из той комнаты лишь к следующему полудню. Какую древнюю картину показывала ему вдовствующая императрица, неизвестно, но с тех пор она вызывала его очень часто, подарила ему большой загородный дом и даже разрешила жениться на одной из фрейлин.
Если предшественники Цыси старались блюсти строгие конфуцианские традиции и в придворных театральных постановках обходились артистами-евнухами (их было около 300 человек), то вдовствующая императрица впервые ввела во дворец актеров извне, причем эту операцию осуществляли придворные евнухи.
Первого и пятнадцатого числа каждого месяца в императорском дворце устраивались театральные представления. Во время традиционных китайских праздников: Начала лета, Середины осени и Седьмого вечера спектакли продолжались целых три дня, а на Новый год — с самого сочельника и до шестнадцатого января.
Торжественно обставлялся и день рождения императрицы Цыси. Актеры должны были играть три дня до ее рождения и четыре после.
Перед каждым спектаклем исполнители главных ролей в костюмах, но еще без париков, совершали на открытой сцене по три земных поклона в сторону Дворца Радости. Во время данной церемонии сановники Управления двора тоже поднимались на сцену и стояли рядом с актерами.
