Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 110
– Вы думаете, нам позволят? Просто так, на пустом месте возвести храмы Темераса?
– О, речь о крупных городах, где уже достаточно наших земляков. Не на пустом. И уже позволили! Я обо всем позаботился, Зено. Кое-что уступил Золотому двору, но по нынешним временам советники согласятся на все, что сулит золото.
Зено молчала, осмысливая услышанное. Посол не торопил ее, лениво потягивая фруктовую воду.
– И все же вы боитесь беспорядков. Хотя заключаете сделки с советниками, – произнесла она.
– Именно потому, что заключаю, – серьезно ответил Ксад. – Зено, ты торговый представитель! Если они смогут не возвращать займ, если возвращать будет некому… ты должна это понимать!
– И что будет с храмами?
– Поглядим. Потому-то я и начал, не дожидаясь разрешений. А там мы поглядим… Быть может, они еще не обернутся против нас. Быть может, им потребуется не только золото, но и мечи.
Зено резко встала. Слушать, как он прочит погромы, было невыносимо. А если даже волнения не коснутся квартала иноземцев… она бросила взгляд в окно, где полуденное солнце отражалось от плоских крыш. Под стенами посольства, на крохотной торговой площади, толкались и кричали люди, лавочники предлагали лепешки, фрукты, дорогое стекло и заморский шелк.
– Вы так говорите, будто это решенное дело!
– Милая, боюсь, это и есть решенное дело, – мягко заметил посол. – Ты приехала год назад, а я прожил здесь слишком долго. Ты видишь, я даже ругаюсь, как анхари, – он вздохнул. – Мир меняется, Зено, нельзя вечно жить, как жили предки… Цари-чародеи это понимали. Правители из них вышли, как из меня шлюха, но это они понимали. При них в Царстве возникла ложа торговцев, маги появились при дворе, а с ними их безумные изобретения. Черный Азас не понимал ничего, он наводнил двор жрецами и вернул власть вельможам, чье единственное достояние – родословная. Но он был завоевателем, а сильному царю многое прощают. Но только не его преемникам!
Ксад сел на любимого коня, теперь с ним совладал бы разве что ученый книжник. Зено просто вполуха слушала, скользя взглядом по горизонту.
– Так всегда бывает, когда умирает царь, который правил долго, – продолжал посол. – Чем дольше правишь, тем меньше сильных умов, пока при дворе не останутся одни лизоблюды. Думай Азас о Царстве, давно бы назначил сына соправителем, а вместе с ним верного человека. Но Азас любил только себя, родного. Он вычистил всех, Зено. Всех, кроме лизоблюдов. Которые теперь хватаются за старое, пытаются сохранить все, как было. И чем сильней пытаются, тем быстрее все разваливается. Вот только Азасу все прощали, а этим не простят. Нет, Зено, – посол покачал головой. – Все это глупости, после Азаса Царство обнищало. Казна пуста, юный царь бессилен, часть войск уже распускают: советники боятся бунта. Круг и двор перетягивают канат, как делали веками, но на сей раз рухнут все: и Царь Царей, и Верховный маг, и советники. Поэтому нужно, чтобы ты покинула столицу хотя бы на время.
– Что, все начнется так скоро?
– Я не знаю, Зено. Пока ты уезжаешь на пару лун, а там посмотрим. Может, я решу, что в городе уже не пахнет кровью.
В столице пахло пекущимся хлебом и подгнившими фруктами. Несколько ударов сердца Зено молчала.
– Что от меня требуется? – спросила она.
– Следить, как тратят наше золото. Святилища уже строят… вернее, перестраивают, как здешний храм переделали из доходного дома. Утварь, послушники – всем этим займутся, я нашел одного жреца в Табре. Твоя задача – не сводить с него глаз и следить за каждой монетой. Ты знаешь, какие мошенники эти жрецы: была горошина, раз-раз – и под наперстком пусто.
Посол хохотнул, довольный шуткой. Потом допил фруктовую воду и со стуком поставил чашу на столик.
– Ну, что скажешь? – спросил Ксад.
Как будто она могла сказать хоть слово против.
6
Джамайя, лекарский квартал, 11-е месяца Пауни, вечер
Стражников Джен увидел еще на подходе к дому. В другое время он бы их не заметил, но теперь вздрагивал, завидев серые туники людей хлыста.
Их было двое, они стояли к нему спиной, в дверях лавки старого Ада́да, а потому не могли видеть парня. Юноша вознес хвалу богам за то, что старик глух и не вылезает из-за прилавка, страже пришлось заглянуть в душную и полутемную клетушку. Не дожидаясь, пока они обернутся, Джен замешкался, точно забыл о чем-то, а потом нахмурился и быстрым шагом пошел обратно.
Он перевел дыхание, лишь когда завернул за угол.
Быстро же они! Джен никогда не думал, что безымянного парня из бедноты так просто отыскать. Впрочем… не каждый день простолюдин поднимает руку на богатея.
Только сейчас он по-настоящему понял ужас своего положения. Он, сын простого лекаря, который отродясь не держал в руках ничего тяжелее мясного ножа… недостаточно богатый для пьяных приключений, и недостаточно бедный, чтобы воровать на базарах, – он стал преступником. Хуже даже. Гораздо хуже. Он ранил достойного.
Звуки и краски города вдруг стали резче и пронзительней. Голос коробейника резал слух, солнце, отражаясь от побеленных стен, слепило глаза. Едва не угодив под копыта лошади, юноша добрел до ближайшего дома и привалился спиной к стене.
Вчера все было как в тумане. Холеное лицо, полные, искривленные в усмешке губы. Что он говорил? Джен не помнил. По правде сказать, будь у него еще одна возможность, прямо сейчас, юноша бы довершил начатое. Только вот дрожь в коленях не унималась. И сердце колотилось часто, точно норовя пробить грудную клетку.
Джен никогда не считал себя смельчаком. А если бы и считал… записной храбрец из тех, что хвалятся подвигами за чашей кислого вина, и тот бы лишний раз подумал, натрави на него всю городскую стражу. Что бы этот храбрец делал на его месте? Скрылся в трущобах? В притонах, где тошно от запаха черного дурмана?
«Записной храбрец слишком умен, чтобы бросаться с ножом на вельможу», – напомнил себе Джен.
Мысли понемногу приходили в порядок. Отлепившись от стены, он побрел вдоль улицы и свернул в просвет меж глиняными заборами. Не обращая внимания на мусор и хрустящие под сандалиями черепки, юноша двинулся в сторону реки.
Джен знал этот лабиринт с мальчишеских лет, когда вместе с ребятней играл в пыли джамайских улиц. Помнится, тогда заборы казались стенами столицы, а каждый из них воображал себя Азасом. Боги-боги, как же давно это было! Оставалось молиться, чтобы за минувшие годы никто не расширил свой дом, чтобы сточные канавы пролегали по-прежнему, а заборы стояли там же, где и десять лет назад.
Не то боги услышали его, не то у живших здесь не хватало денег на перестройку, но проулки и впрямь вывели его к реке, а затем к забору, через который свесились чахлые ветви карагача. Так и есть: трещина пересекала стену сверху донизу. А карагач… кажется, его посадил еще дед Джена.
Юноша опустился на корточки и прислушался. Он слушал долго, пытаясь унять колотящееся сердце, но в доме было тихо. Кабы не лай собак и не далекий, доносившийся с Рыбного базара гомон, он бы сказал наверняка, а так он просто ничего не слышал.
Ознакомительная версия. Доступно 22 страниц из 110
