Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 62
– Потом я зашла в музей, хотела посмотреть на папину книгу. – Этого я скрывать не могу. Вздрогнув, мама роняет горячее пирожное, которое перекладывала с противня на решётку, чтобы остудить. С окаменевшим лицом она поднимает его, ухватив рукой в кухонной варежке, отряхивает и кладёт на место.
– Мама, где он? – Я не свожу с неё глаз. Она точно что-то знает, убедительно лгать мама не умела никогда. – Ты собиралась мне рассказать?
– Что рассказать? – Она очень старается говорить спокойно, но в её голосе прорываются нотки обиды.
– Ты знаешь, где его книга? Почему её забрали? – Отводя глаза, мама ставит на стол две тарелки. – Пожалуйста, скажи мне. Я тоже очень любила папу. Вернув противень на столешницу, мама хмуро отряхивает варежку и вешает её на крючок.
– Ты несправедлива, Леора…
– Несправедливо, что ты многое знаешь, а мне не говоришь. – Мой голос жалобно подрагивает, но в глубине души поднимается раздражение в ответ на мамин отказ сознаться. – Мне страшно, мама. Что теперь будет со взвешиванием папиной души?
– Милая моя, ты преувеличиваешь, – отвечает наконец мама, пытаясь меня обнять. Я уклоняюсь от её рук. – Послушай, – продолжает она, глядя мне прямо в глаза, – мне надо было предупредить тебя. Я действительно получила письмо о папе. Я не представляла себе, что ты захочешь навестить его так внезапно. Книгу не будут выдавать до самой церемонии. Но это не страшно – так бывает. Решили что-то проверить. Беспокоиться не о чем. Не понимаю, правда ли это или мама старается меня успокоить.
– Нет. Я чувствую, что-то не так. – Мама хочет возразить, но я перебиваю её: – Я знаю: ты не говоришь мне всей правды о папе.
– Можно подумать, ты обнаружила скелет в шкафу, – говорит мама таким тоном, будто отвечает на глупый вопрос надоедливой школьницы. Моё раздражение всё нарастает.
– У него был знак, правда? Знак Забвения, – выдавливаю я шёпотом, не решаясь выговорить эти слова в полный голос. Мамино лицо неподвижно. Прочесть её мысли нет ни малейшей возможности: она накрепко закрылась от меня. Сегодня мне ответов не дождаться.
– Не понимаю, о чём ты, Леора. – Это должно было прозвучать серьёзно и уверенно, но у мамы получается ломкий шёпот. Отодвинув тарелку с нетронутыми пирожными, я встаю и, подхватив шаль, спешу к двери.
– Что-то не хочется. Не жди меня.
– Леора, что за глупости? Вернись! – догоняют меня мамины возгласы.
До сих пор я всегда её слушалась.
Шагаю по пустынным улицам куда глаза глядят. Хорошо пройтись одной, смотреть на дома и воображать, кто в них живёт и как. Днём на улицах слишком много людей, их знаки словно выкрикивают истории каждого, на кого упадёт мой взгляд. Спрятаться от этих рассказов некуда, воображению ничего не остаётся. Но, когда все скрыты за стенами домов, когда окна задёрнуты шторами, я могу придумать знакомым и незнакомым людям новые истории, которых не расскажут их знаки. Могу представить, о чём они разговаривают, прежде чем почистить зубы перед сном, какие книги читают, над чем смеются и о чём плачут.
Мы были так дружны, все трое, пока папа не заболел. В нашей маленькой семье у каждого была своя роль. Мама всегда оставалась самой спокойной и разумной. Папа рассказывал всякие истории. Он очень любил старинные притчи, сказки – о Белой Ведьме, о Святом. Я слушала его, широко распахнув глаза. Если сказки становились слишком страшными, мама останавливала папу, опасаясь, что мне будут сниться кошмары. Тогда папа вспоминал какой-нибудь смешной случай из детства, когда он не слушался старших, и мы с мамой смеялись до слёз. Мама укоризненно покачивала головой, понимая, что папа шутит, а я не могла поверить, что взрослый человек когда-то был ребёнком и проказничал. С такими родителями я росла спокойной и довольной, лишь изредка бунтуя против правил.
Сколько я брожу по ночным улицам – не знаю, наверное не один час. Хочу удостовериться, что к моему возвращению мама отправится спать. На обратном пути я некоторое время медлю, оглядывая окна. Если не входить, можно представить, что всё по-прежнему, все дома, и папа тоже. Что он не стал книгой. И что мама – моя мама, а не лгунья в мамином платье.
Утром на кухне меня ждёт замороженная курица на блюде. Рядом записка:
Ушла пораньше. Всего хорошего!
Когда вернёшься, приготовь ужин.
Мама меня избегает. От неё ответов не дождаться. Приходится лезть в карман за мятым клочком бумаги, который мне дал вчера Оскар:
Что такое добродетельный человек?
Верь мне, Леора.
Если хочешь поговорить, приходи на площадь в пятницу, в шесть вечера.
Внизу крошечный рисунок – знак ворона.
Глава восемнадцатая
Просиди я чуть дольше, уставившись на записку, опоздала бы в студию. Опомнившись, отпиваю глоток чая и беру с собой вчерашнее пирожное, чтобы пожевать по дороге. Ночью прошёл дождь, на земле ещё больше влажных пожухлых листьев.
К студии я прихожу как раз вовремя. Карл собирается что-то сказать, очередную гадость, наверное, но тут появляется Обель, и Карл ограничивается презрительным взглядом. Входя в студию вслед за Карлом, я в ярости сверлю глазами его затылок. Раз уж мы всё равно проходим практику вместе, мог бы и спрятать свою неприязнь куда подальше.
Впустив нас, Обель переходит прямо к делу.
– У меня для вас на сегодня разные задания. Карл, ты поработаешь над качеством рисунков. Судя по знаку на твоей ноге, у тебя хорошие данные, но, если не совершенствоваться, талант заглохнет. Тебе ещё работать и работать над качеством линий. Вот книга. – Обель через стол передаёт Карлу учебник. – Попробуй скопировать знаки отсюда. Но не бездумно, не механически, постарайся вложить в каждый рисунок свои чувства. Понятно?
– Ну… Понятно. – С ошарашенным видом Карл берёт книгу, чернильную ручку и уходит за отдельный столик. Оказавшись рядом, шепчет мне: – Слышала? Хорошие данные…
– Леора, ты сегодня работаешь со мной. Обель направляется в зал, и под пристальным взглядом Карла я покорно следую на светлую половину. Наш наставник так внимателен к клиентам, так вежлив с ними, а для нас у него только строгие приказы. Мне всё ещё не удаётся прочесть Обеля. Можно подумать, он – музейный экспонат за стеклом, прекрасный, но мёртвый. Клиентов у Обеля очень много. Одни приходят, чтобы получить новые знаки, другие – просто обсудить будущие рисунки. Один посетитель привёл с собой белую собачку и спрашивает, нельзя ли вытатуировать ему «лучшего друга» на ягодице, где обычно наносят знак супружества.
– Я всё равно никогда не женюсь, – поясняет он. Удивительно, но клиенты приходят к чернильщику поодиночке. В краткий перерыв, складывая инструменты, я решаюсь задать Обелю вопрос:
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 62
