В мае он снова встретился с Ганской, на этот раз в Вене. Поначалу свидание не заладилось, так как Ева всё больше убеждалась в его изменах. Зато эта поездка предоставила ему возможность насладиться своей известностью. Весь цвет Вены искал встречи с большим писателем Франции, его принял сам канцлер Меттерних.
Вернувшись на родину, он снова отправился со своей Делектой в Булоньер близ Немура, потом посетил своих друзей Карро в Исудене, где они тогда жили и куда он частично поместил действие «Баламутки».
В 1836 году вышли два новых его шедевра: «Музей древностей» и «Лилия долины».
«Лилия долины» — это история любви (ей суждено было остаться платонической) Анриэтты де Морсоф, богобоязненной и покорной жены старого брюзги, вернувшегося из эмиграции дворянчика, и юного Феликса де Ванденеса, который, сам того не ведая, искал не столько любовницу, сколько мать. Роман написан от первого лица: предполагается, что Феликс сам рассказывает эту историю своей любовнице Натали де Манервиль. Он поведал ей, как, отвергнутый госпожой де Морсоф, познал радости любви в объятиях обольстительной и легкомысленной англичанки леди Дадли, отчасти списанной с Сары Гвидобони-Висконти. Таким образом, в этой истории воспитания чувств Феликс от начала до конца отражается в зеркалах трёх женщин. Сделано это с большим искусством. В сочинении интриги Бальзак проявлял неистощимую изобретательность, от романа к роману непрерывно меняя сюжетные ходы, приёмы, ракурсы.
Иллюстрация к роману «Музей древностей»
За год до этого ему пришла в голову новая идея: основать свою газету. Газету успешную, которая приносила бы ему прибыль, и он уже видел себя магнатом прессы. Он считал, что пресса есть не только источник дохода, но и мощный инструмент влияния. Как и раньше, он подумывал о политической карьере, и газета должна была ему в этом помочь. Словом, он вновь разыгрывал мотив басни «Перетта и кувшин с молоком»: уже видел себя влиятельным журналистом, пэром Франции, министром.
Ему удалось найти инвесторов и подобрать команду молодых талантов. Именно тогда он познакомился с Теофилем Готье, который стал одним из самых близких его друзей. Ещё там были Жюль Сандо, Альфонс Карр, критик Гюстав Планш. Виктор Гюго, предугадывая судьбу начинания, от участия в нём уклонился. В течение нескольких недель, пока газета выходила, сам Бальзак опубликовал в ней несколько статей, в том числе политического содержания.
В июне 1836 года газету пришлось закрыть. Тиражи, незначительные с самого начала, в дальнейшем только уменьшались. Основной капитал был потерян. Бальзак, еще не разделавшийся со своими долгами по печатне, теперь в общей сложности был должен свыше 200 тысяч франков.
С этого момента его уже ничто не останавливало. Он продолжал тратить, покупать дорогую мебель и картины, трости и модные сорочки, подписывал договоры на новые романы, чтобы со временем заработать большие деньги. Это был замкнутый круг. Ему даже приходилось переиздавать свои юношеские сочинения, подписанные псевдонимом Орас де Сент-Обен. Но при этом у него была коляска ценой в четыре тысячи франков…
НАДЕЖДЫ И РАЗОЧАРОВАНИЯ
Злоключение с газетой, которая называлась «Парижская хроника», весьма показательно: в Бальзаке бок о бок с романистом уживался человек, заворожённый властью и политикой.
Он обдумывал политические проблемы. У него, создателя целого мира, составилось представление о том, каким должно быть французское общество.
Его убеждения в этой области эволюционировали в противоход времени. В 15 лет пылкий почитатель императора, до тридцати лет, то есть в период Реставрации, скорее либерал, он разочаровался в Июльской монархии. Ему не нравилась буржуазная парламентская эра. Связь с маркизой де Кастри, а потом с госпожой Ганской усиливала в нём эту эволюцию. В своих письмах первых месяцев 1848 года, когда Франция и другие страны Европы были охвачены революционными волнениями, он объявил, что ему нравится русская аристократия. Возможно, он это делал для того, чтобы создать себе репутацию монархиста, которая облегчила бы ему женитьбу: поговаривали, что царь внимательно приглядывает за своими дворянами польского происхождения…
Но каковы бы ни были личные обстоятельства, влиявшие на его убеждения, нет сомнения в том, что он выработал собственную доктрину, в основу которой положил порядок, власть, традицию. Часто цитируют фразу из написанного им в 1842 году предисловия к «Человеческой комедии»: «Я пишу при свете двух вечных истин — монархии и религии». Такое заявление может удивить и озадачить читателя, который высоко ценит «Отца Горио» или «Утраченные иллюзии», поскольку в этих произведениях он находит нечто иное. Но автор этих романов мыслил именно так, и даже если его творческий опыт устоял перед осознанными намерениями, отмахнуться от этого факта мы не можем. В известном смысле его произведения содержат критику всего, что он считал наследием революции 1789 года. По его мнению, революция, расширив права индивида, подорвав собственность аристократии, тем самым спровоцировала атомизацию семей и состояний и, главное, обострила личные амбиции и конкуренцию. Он мечтал о воссоздании органичного общества, которое давало бы возможность проявлять индивидуальные качества, но в строгих рамках. Эти убеждения проступают сквозь тексты его романов.
Об этом уже шла речь, когда упоминался «Сельский врач». В 1837 году в романе «Служащие» (который, между прочим, был написан им за четыре дня) он словами своего персонажа Рабурдена излагает собственные мысли о функционировании общества, а также об искусстве и способах управления им. Он недвусмысленно выступает за сильную власть, опирающуюся на крупную земельную аристократию. Пустопорожние разглагольствования в прессе и в палате депутатов вызывают у него отвращение. «Власть, которую оспаривают, не существует». Это утверждение он ещё раньше приписал другому персонажу, Бенаси. Сильная власть, по его мысли, должна ради своей же пользы, равно как и из сострадания, стремиться обеспечить народу всё необходимое для сохранения социального мира.
Всякий раз, когда Бальзак выступает в роли мыслителя, возникают поводы для скептицизма. Чего, например, стоят его суждения о религии? Вкушавший все земные удовольствия Бальзак совсем не был похож на святошу. Конечно, он увлекался спиритизмом и оккультизмом, но во всём этом не было ничего католического. Вероятно, церковь его интересовала прежде всего потому, что помогала структурировать и умиротворять общество.
Что касается роялизма этого краснощёкого простолюдина, то, похоже, у него он выражался в пристрастии к герцогиням, великосветским салонам, замкам и дорогим экипажам. Его мечтой был аристократический и политический «бомонд», где его бы принимали, чествовали и почитали, такой правящий класс, при котором литература и философия считались бы воплощением высших моральных авторитетов.
Эта реакционность Бальзака тем более любопытна, что всё его творчество, создающее убедительную картину современного общества, скорее доказывает неизбежность того, что в его время называли «движением». И видно, что даже если он и был неравнодушен к Сен-Жерменскому предместью, изображал он его в своих сочинениях далеко не в идиллических тонах, показывая склеротичность и бессилие класса, не сумевшего приспособиться к переменам.
