Глава двенадцатая
Было в нем что-то отвратительное, стыдное, отчего он сидел, затаив дыхание, словно восхищенный зритель. Дэн слушал, как Натали плевалась ядом, наблюдал, как Лайла сломалась, перейдя от пьяной, дерзкой бравады к полному упадку духа, и восхищался. Он восхищался тем, как идеально смотрелось освещение с того места, где он сидел: два главных действующих лица были подсвечены сзади белоснежным светом с улицы, а оранжевый отсвет от дровяной печи добавлял сцене толику тепла. Он восхищался мизансценой, группой людей на переднем плане, сидевших вокруг массивного стола в уютном кухонном интерьере, который идеально контрастировал с морозным, вьюжным пейзажем снаружи, на белом заднем плане.
Худшая часть этой сцены (или же, напротив, лучшая?) завершилась финальным резким обвинением со стороны Натали и ее уходом со сцены вверх по лестнице. Лайла, поддерживаемая Эндрю, всем телом сотрясалась в рыданиях. Она принялась судорожно натягивать сапоги, упала, оттолкнула от себя Эндрю, когда он попытался помочь ей, поднялась на ноги и вышла из кухни на снег. После этого никто не двигался, воцарилось молчание, и оно все длилось и длилось.
Дэн подумал, что, будь он постановщиком этой сцены, возможно, здесь ему захотелось бы добавить немного музыки, что-нибудь будоражащее, оркестровое или, возможно, песню «Rolling Stones» «You Can’t Always Get What You Want». Можно было дать панорамный обзор комнаты, начиная с лица Джен, бледного настолько, что она напоминала призрак, затем на триста шестьдесят градусов вокруг стола, останавливаясь еще раз на лице Джен, которая побелевшей рукой вцепилась в руку Эндрю. После этого съемка на улице: одинокий дом и горы за ним, и, наконец, в саду – Лайла, красивая, сломленная блондинка, стоит одна в снегу и смотрит вдаль через долину, заметаемая метелью.
Но Лайла не стояла в саду, глядя через долину, она направилась по подъездной дорожке к главной дороге. Ее уже не было видно. Дэн ждал, что Зак побежит за ней, но тот не бежал. Здоровенный тупица просто стоял у окна, глядя ей вслед. Эндрю вскочил на ноги и схватил с вешалки у двери свою куртку.
– Идем, Зак, я пойду с тобой, – сказал он. Зак покачал головой. – Что, ты собираешься вот так дать ей уйти? Вот так пешком? Черт возьми, она может поскользнуться и что-нибудь себе сломать, может упасть с горы, заблудиться – Господи, она пьяная, одна в метель. Все что угодно может случиться.
Зак надул щеки и громко выдохнул.
– Нет. Вы же знаете, какая она. Или, может, вы уже больше этого не знаете, но я-то знаю. Она пройдет пару сотен ярдов вниз с этого холма и поймет, что замерзает, что у нее нет куртки и нет денег и что она повела себя глупо. Она вернется через десять минут, самое большее через пятнадцать. Если ее не будет через двадцать минут, тогда я пойду и приведу ее.
Эндрю негодующе всплеснул руками. Джен поднялась с места.
– Я пойду с тобой, Эндрю, – сказала она. – Мы можем взять мою машину. У меня зимние шины.
– Ты никуда не пойдешь, – отрезал Дэн, резко вставая на ноги и опрокидывая при этом винную бутылку.
– Я единственная трезвая среди нас, – мягко сказала Джен. – К тому же я знаю дорогу лучше тебя.
– Ты также единственная среди нас беременная, – возразил Дэн. – Речи быть не может, чтобы ты вышла в такую погоду.
