Во всех прочих отношениях положение безобидное.
После такой утомительной работы трудно приниматься за дневник.
Пятница, 6 января.
Сегодня опять работали с 6 часов утра…
Совместными усилиями лошадей, моторных саней, собак и людей мы так много сделали, что завтра, должно быть, выгрузим все припасы; останется только топливо и 60 тонн корма для лошадей.
Моторные сани работают не очень хорошо. Боюсь, они не смогут перевозить такие грузы, как мы рассчитывали. Но все же они, вероятно, будут полезны, а сейчас они очень оживляют пейзаж, когда, грохоча, движутся по льду. Издалека их грохот напоминает работающую молотилку.
Собаки поправляются, но все еще возят только легкие грузы, и каждый раз возвращаются изнуренными. В их настоящем состоянии надежда на них плоха; но и то сказать – жаркая погода дурно на них влияет.
Люди отличаются. Кэмпбелл со своей «восточной партией» восемь раз сходил с грузами на судно и обратно, что составляет добрых 24 мили.
Аткинсон сегодня совсем ослеп от снега; Брюс тоже. Есть и другие, но в меньшей мере. Хорошо, что опыт научил необходимости беречь глаза.
Одно, что теперь беспокоит меня, это действие на наши сани трения о твердый лед. До сих пор еще нет большого вреда, благодаря тому что полозья сделаны из превосходного дерева, но рисковать нельзя. Уилсон придумал средство: обтянул полозья одних саней полосами, вырезанными из шкуры нарочно убитого им тюленя. Весьма может быть, что это поможет; тогда и другие можно обтянуть.
Всего саней разной величины 45. Из них 21 в употреблении, остальные – про запас.
После двух суток яркого солнечного сияния сегодня день серенький.
Сегодня я обошел наш полуостров, чтобы посмотреть, какова его южная часть. Сотни больших поморников сидели в гнездах и обычным манером набросились на меня, когда я проходил мимо них. Они сперва с диким криком кружатся, пока не достигнут известной высоты, тогда они стремительно спускаются вниз и, на расстоянии какого-нибудь фута от головы, опять поднимаются. Которые посмелее, даже бьют крыльями по голове. Сначала это пугает, но опыт учит, что они бьют исключительно только крыльями. У одного поморника гнездо на скале, как раз между лошадьми и собаками. Каждые две-три минуты люди проходят в двух шагах от него, но наседка не покидает своего цыпленка. Она даже как будто постепенно успокаивается и больше не бросается. Сегодня Понтинг подошел к ней на расстояние немногих шагов и с великим терпением ухитрился получить удивительные кинематографические снимки ее движений – как она кормит цыпленка и ухаживает за ним.
По главному каналу для талой воды на мысе Эванс бежит стремительный поток. Эванс, Пеннел и Ренник произвели определение меридиана – теперь у нас точно установлена долгота.
Суббота, 7 января.
Солнце вернулось ярче прежнего; снег ослепительный, и многие страдают временной слепотой.
Можем похвастаться исполненной работой. Вся провизия выгружена, кроме жидкой, в бутылках, также все приборы и принадлежности для научных работ – немалый подвиг… Остаются две последние, самые громоздкие статьи: уголь и корм для лошадей. Если не все кончим в течение недели, то без малого…
Лошади теперь хорошо работают, но начинают задавать нам немного хлопот. Вообще они нрава довольно спокойного, но иной раз заупрямятся под грузом, отчасти благодаря гладкому льду. Они чувствуют, что и построки болтаются у их задних ног, и это их раздражает, они нервничают. Поэтому трудно двинуть их с места, но, раз тронувшись, они, по-видимому, боятся, что сани наступят на них сзади, если они замедлят шаг или остановятся. В результате лошади все время волнуются, и наиболее нервные становятся своенравными и непослушными. Оутс удивительно управляется с ними; не знаю, что бы мы стали делать без него.
Одна лошадь сорвалась у самого судна и поскакала с санями и грузом; последний опрокинулся у берега, и лошадь прискакала на станцию с пустыми санями. Оутс весьма благоразумно вернул ее за новым грузом. С лошадьми, несомненно, будет все больше возни по мере того, как они войдут в силу.
У Мирза сбежала одна упряжка собак. Одну собаку как-то опрокинули; ей не удалось встать на ноги, и ее другие на протяжении чуть не полумили волокли вскачь; я уже считал ее за мертвую, но она оказалась почти невредимой.
Наша станция начинает принимать вид благоустроенного лагеря. Мы продолжаем находить все новые достоинства в выбранном нами месте. Длинное ровное взморье дает возможность расставить и разложить припасы в самом систематическом порядке. Все будет под рукой, и никогда не возникнет сомнения, где искать тот или другой ящик. Дом подвигается быстро. Уже приступлено к обшивке остова. Должно быть, будет необыкновенно тепло и хорошо, потому что, в добавление к двусторонней обшивке и прокладке тюфяками из морской травы, я думаю расположить вокруг дома корм для лошадей.
Задаю себе вопрос: куда мы лошадей поставим на зиму?
Единственное неудобство здешней местности то, что лед становится тонким и в трещинах, и местами на льдинах образуется сало. У лошадей ноги проваливаются; но они, видно, уже привыкли к чему-нибудь подобному, потому что этим не смущаются. По всему заметно, как желательно спешить. Итак, будем работать и завтра, в воскресенье.
На нас нагрянул целый рой маленьких бед: болячки на лице и губах, пузыри на ногах, порезы и ссадины; мало у кого нет чего-нибудь такого; неважно, но неприятно; впрочем, конечно, это все входит в программу. У меня самого подошвы ног адски болят.
Природа и стихия, понятно, зададут немало хлопот. Зато отрадно знать, что это – наши единственные противники и что так мало грозит опасности от внутренних трений и столкновений.
С Понтингом на днях было пренеприятное приключение. Желая непременно добыть художественные фотографии с эффектными предметами, вроде бугристых льдин или отражений в воде, на первом плане, он стал уходить со своими собственными маленькими санками, нагруженными камерами и кинематографическим аппаратом, и один отправлялся к севшим на мель айсбергам. Однажды утром он так шел, беспечно таща за собой санки; очки затянуло ему влагой от пота, и вдруг он почувствовал, что лед под его ногами подается. Он потом говорил, что не запомнит такого ужасного ощущения, – и немудрено. Вблизи никого; никакой помощи, если бы он провалился. Он инстинктивно рванулся вперед, а лед при каждом шаге подавался, и санки волочились через воду. К великому счастью, слабое место, на которое он попал, было очень невелико, так что через какие-нибудь две минуты он выкарабкался на твердую поверхность. Тут только он заметил, что с него градом льется пот!
Припоминая прошлое, должно сознаться, что мы со льдом обращались неосторожно.
