На окне цветок и ветка елки.Он с корнями, а она в воде.С ветки осыпаются иголки.На подушку падают к тебе…
Остается приготовить праздничный стол.
– Оля, нас пригласили в гости, – сказал Донатас.
– Нас?
Все было замечательно, но главное – люди. Их гостеприимство и доброжелательность. «Внимание, снимаю», – сказал кто-то. Устроились поудобнее. Ждали фотосъемки, и в этот момент, неожиданно, Донатас громко крикнул. Пошутил. Засмеялись. У него всегда было такое точное попадание в ситуацию, что его шутки запоминались.
…Шестое января. Годовщина ухода из жизни жены Донатаса. Он собирался на кладбище и ждал приезда сына. Донатас предложил мне подождать его дома, но я приняла другое решение:
– Я пойду погуляю по городу, а ты, когда вернешься, позвонишь мне.
Я не осмелилась попросить его взять меня с собой. Для него с сыном это важный день. На улице было холодно, и я периодически заходила в магазины и грелась. У драматического театра просмотрела афиши спектаклей. Посидела около часа в кафе.
Через несколько дней я пешком сходила в район Антакальнис на кладбище. Постояла у могилы Оны. Когда Донатас позвонил, я объяснила ему, где нахожусь:
– Скоро вернусь.
Вернувшись, я спросила его о надписи на литовском языке на одной из плит захоронения.
– Это из «Макбета». Привези книгу на русском языке, я покажу этот текст.
«Завтра, завтра и опять завтра. Мелкими шагами бегут наши дни. Они бегут до какой-то черты, и солнце нам светит, как безумным, и показывает нам дорогу в темноту».
Я запомнила эти слова. Приготовленную Донатасом для себя эпитафию. Такое жизнелюбие и такие выбраны строчки! Может, оттого жизнелюбие, что дальше – темнота…
…Вокзалы, станции, поезда, автобусы. Жизнь на две страны, два дома. Я знала, что никто не будет ждать меня так, как Донатас. Но иногда мне казалось, что все происходящее со мной я уже когда-то пережила. Смотришь на себя из иного времени, ощущая беспомощность перед невозможностью удержать исчезающие мгновения жизни, в душе растерянность, бесприютность… «Как будто бы и нет зимы, ни будней и ни дней рождений, толпы, молвы, опять толпы, туда, сюда передвижений. Вокзалов, станций, поездов, автобусов, границ, таможен, в автобусах ночей без снов и боли, спрятанной под кожей…»
«…Даже если сердишься, все равно продолжай любить». Отчего я вспомнила это вычитанное в каком-то журнале высказывание? Оно имело отношение к моему состоянию в моменты размолвок с Донатасом. Несколько раз мы поссорились. Где-то виновата была я, где-то он. В какой-то момент хотела уехать. Кому-то, в телефонном разговоре, выдал за «внучку», скомандовал… Что в голову пришло, то и сказал. Не хватило у меня ума, жизненного опыта, чтобы понять его тогда. Навалились проблемы в другой жизни. Я находилась между небом и землей. И откуда они из меня вылезли женские глупости? Там, где они проявляются, человеческие отношения превращаются в природное противостояние. Он заметил это и поставил меня на место. А я пошла в костел, чтобы успокоиться и не наговорить лишнего, по инерции. О чем я думала? Стоит выйти за порог его квартиры, и появляется страх потерять его. Уезжаю домой, а в голове мысли – увидимся ли снова?
– Извини меня, я была не права.
Мы сблизились настолько, что могли простить друг другу обиды.
«…Какими путями и средствами люди добиваются счастья, почему они хотят быть счастливыми и почему им это не удается? Почему свои неудачи и ошибки, тревогу люди стремятся отстранить, отодвинуть за пределы собственного сознания? Почему, смеясь над другими, они плачут над собой? Что ведет человека к неудачам? Почему счастье достигается за счет других и только на время? Какой смысл во всем том, что составляет суть жизни?» Такие строки я прочитала на листке бумаги в одной из папок Донатаса. Это были слова Мильтиниса.
Почему, почему? Разве мы не задаемся этим вопросом, пытаясь разобраться в себе и в людях, в жизненных обстоятельствах? Счастье только на время… Эти слова взволновали меня больше всего. Стоит ли стремиться к счастью, если нет будущего? Ну и пусть, что нет. Буду жить прошлым.
– Оля, где ты была? Мобильник не отвечает. Час как прибыл автобус. Я в полицию звонил.
– Я на вокзале ждала, когда начнется работа транспорта, не было сил добираться пешком.
– А мобильник?
– Разрядился.
– Нужно было взять такси.
– Я в автобусе отравилась.
– Езус Мария! Как это случилось?
– Понимаешь, не успела поесть с утра. После уроков сразу на электричку, потом на автобус. В автобусе познакомилась с попутчиками. Они возвращались из туристической поездки. Я отказывалась, но за дружбу народов пришлось выпить. На голодный желудок. И вот результат.
– Давай лекарства поищем.
– Прости.
Я разрыдалась. Не от того, что мне было плохо, а от чувства благодарности ему за беспокойство обо мне.
…Зимние дни короткие. И мы, как старосветские помещики, тихо и спокойно их проживали. На зиму запаслись с рынка медом и клюквой. А еще Донатас любил мандарины, груши и яблоки. Я варила компоты, а яблоки чистила и резала ему на дольки, потому что нечищеные они так и оставались на блюде нетронутыми. Мне уже приходилось делать неимоверное усилие, чтобы рано утром подняться и выйти в темноту на улицу, на зарядку. Набережная покрыта коркой заледенелого снега. То мороз, то слякоть… Погода все время меняется. А в доме тепло и уютно. Я чувствовала недовольство собой, оттого что разленилась и иногда пропускала пробежки, попросила у соседа Донатаса гантели и стала бороться со своей ленью…Донатас много отдыхал. Возраст. К его режиму я приспособилась. Летом с утра вместо зарядки на велосипеде ездила на озеро или на речку. Пока выспится, я уже вернусь, приготовлю завтрак. Занималась цветами на балконе, «воевала» с окнами его квартиры. Рядом с его домом через дорогу что-то строилось, и цементная пыль попадала на окна… Как быстро менялся мир вокруг нас! Кажется, еще вчера из окон квартиры можно было смотреть на виднеющиеся вдали здания города, а сегодня их заслоняет рвущаяся в небо стройка… Увидит ли он, да и я тоже, результат этого проекта? Но его начальный этап Донатас запечатлел, сделав фотоснимок. Для истории. Была у Донатаса замечательная вещь – бинокль. Летом, на балконе, мы поочередно смотрели в него на город: здание оперного театра, купола соборов, ту же стройку… Зимой тоже находилось какое-нибудь занятие. Я купила шерстяные нитки и связала ему безрукавку. Разобрала залежи просроченных лекарств, в кладовке и на столе кухни. Он поначалу не соглашался на это, но я его убедила в том, что лекарства не представляют никакой ценности, срок их годности давно истек. У Донатаса были настольные часы, отслужившие свой срок, и несколько раз я отвозила их в часовую мастерскую на ремонт. Проходило время, часы останавливались… В его спальне полки для книг были до предела заполнены папками с письмами, поздравлениями, приглашениями на какие-то торжества, объемными сценариями фильмов, и он разрешил мне часть материала перенести в кладовку. Складывая бумаги, некоторые из них просматривала. Собранное разделено по темам, систематизировано. Педантизм? Я в себе тоже такое замечала. Правда, мой педантизм ограничивался стремлением к полноте знаний, а у него был во всем: и в житейских, и в творческих делах. Донатаса навещала внучка со своей дочкой. Я покупала от него подарки-игрушки правнучке. А они приносили свои: фрукты, цветы. Когда мой приезд к нему совпал с их семейными торжествами, он пригласил меня в гости к сыну. Я очень волновалась… С сыном поговорили о его работе в театре. Он ставил тогда спектакль по пьесе «Стакан воды».
