– Что вы сказали? – крикнул он в ответ, и слова его эхом разнеслись по пустынной улице.
– Зачем нужны друзья? Чтобы ходить куда-нибудь вместе, – громко произнесла она; сердце стучало в груди гулко и часто.
– Есть какие-нибудь соображения? – спросил он, сделав несколько шагов по направлению к ней.
– Договорились, – крикнул он и поднял вверх оба больших пальца.
– Вот и замечательно! – прошептала она и, открыв дверь, вошла в подъезд.
Глава 10
– Напомни мне еще разок, кто все эти люди, – сказала Роз, поднимая глаза на высокий, отделанный белой штукатуркой дом, перед которым они стояли, и разглаживая складки красного платья для коктейлей, одолженного у Сэм.
– Мои университетские друзья и кое-кто еще, – ответил Доминик и, сунув бутылку шампанского под мышку, взбежал по каменным ступеням к входной двери.
– Завзятые тори, ты хотел сказать, – проворчала Роз, опасаясь, что здесь могут оказаться сразу все друзья Доминика.
Перед тем как позвонить в дверь, Доминик обратился к ней:
– Роз, мне бы хотелось, чтобы ты перестала оскорблять всех тех, кто не разделяет твоих политических взглядов.
– А чем он занимается, этот твой Джонатон Сомс?
– Он работает в Уайтхолле.
– Ну, я так и знала. Завзятый тори.
Он сказал, глядя на нее:
– Значит, мои друзья несколько более консервативны, чем твои. Мы живем поверхностной защищенной жизнью без высоких целей, не задумываясь о своем предназначении. Но, в принципе, все они очень милые люди, так что не начинай с того, чтобы наезжать на них с требованием передать средства производства пролетариату или к чему там еще призывали Маркс с Энгельсом. Это просто званый обед. По поводу дня рождения моего друга. И я очень прошу тебя не превращать его в политические дебаты.
Роз лукаво улыбнулась:
– А я думала, что именно это и необходимо всякому хорошему званому обеду. Живая беседа.
– Но только не полномасштабная война, – ухмыльнулся Доминик, нажимая наконец на кнопку звонка.
Дверь распахнулась, и на улицу выплеснулся поток тепла и света, а также звуки оживленного разговора.
– Блейки, старина! – радостно воскликнул стоявший у порога мужчина в синей рубашке с галстуком. – Как я рад тебя видеть! – Он энергично потряс Доминику руку, а затем перевел взгляд на Розамунду. – А это кто, позволь полюбопытствовать?
– Джонатон Сомс, – официальным тоном произнес Доминик, – разреши представить тебе мисс Розамунду Бейли.
– Очень рад наконец-то с вами познакомиться, – улыбнулся Джонатон.
Тот факт, что они говорили о ней раньше, привел Розамунду в состояние ликующего возбуждения. Она пыталась не придавать слишком большого значения тому обстоятельству, что Доминик рассказывал о ней своим друзьям, но испытывала душевный трепет. С того первого их вечера в пабе в Примроуз-Хилл они виделись всего несколько раз, хотя по телефону общались практически каждый день.
Их послеобеденные прогулки-экскурсии по городу под предводительством Розамунды были просто волшебными. Однажды, после обнаружения мемориальной доски Джона Лоуги Байрда[23], им расхотелось продолжать разыскивать голубые таблички с интересными названиями улиц, а вместо этого почти шесть часов они вели обстоятельный разговор об их взглядах на любовь и жизнь.
В какой-то момент, когда Доминик взял ее за руку, переходя улицу, она резко высвободилась, чтобы почесать ногу, – и не из-за нестерпимого зуда, а потому, что боялась, что он отпустит ее первым. Она неоднократно вспоминала тот момент и подозревала, что именно это стало поворотным пунктом в их еще не сформировавшихся отношениях. Если бы она тогда не вырвала руку, вечер, как она смела надеяться, мог бы закончиться поцелуем в каком-нибудь темном и душном уголке Лондона. Однако вместо этого у них начался период удобной и несколько воинственной дружбы, что позволило Роз представить, каково это – иметь очень умного и уверенного в себе брата. Она пыталась не обращать внимания на головокружение, которое испытывала всякий раз, когда в доме в Примроуз-Хилл звонил телефон, или на то, как у нее екало сердце, когда он улыбался ей. Но она вполне трезво оценивала ситуацию и понимала, что они с Домиником Блейком играют в разных лигах и что, даже если когда-нибудь после выпивки у них произойдет что-то романтическое, это будет лишь порыв, приятное разнообразие, не стоящего того, чтобы потом убиваться. А Доминик увлечется более экзотической и красивой женщиной. Нет, пусть уж лучше будет так, как есть. Лучше им оставаться друзьями.
– Тут ни на ком нет платьев для коктейлей, – шепнула она ему в холле, заглянув в гостиную.
– За исключением меня: оно у меня под костюмом, – рассеянно произнес Доминик, беря у официанта бокал шампанского.
– Мне не до шуток. Я чувствую себя одетой не к месту, – прошипела она, жалея, что не надела что-нибудь попроще, чем платье Сэм от Харди Эмис.
Его внимание снова полностью переключилось на нее.
– Ты выглядишь великолепно.
Приобняв Роз за талию, он ввел ее в просторную и стильную гостиную, где находилось человек десять. Они пили вино и громко разговаривали. На проигрывателе, стоявшем в углу, крутилась пластинка с какой-то современной джазовой композицией, а между гостями сновал официант с бутылкой «Поля Роже»[24], завернутой в белоснежную салфетку, и подливал всем в бокалы.
– Прошу внимания! – крикнул Джонатон, перекрывая голоса. – Ну, Дома вы все знаете, с ним все понятно, а это Розамунда. Прошу любить и жаловать.
– Мне нравятся эти картины, – сказала Розамунда, указывая на броские графические рисунки на стене.
– Рой Лихтенштейн, – не вдаваясь в объяснения, сказал Джонатон. – Большинство людей это ненавидит. Моя мать грозится отправить его на свалку каждый раз, когда он попадается ей на глаза. А мне очень нравится нью-йоркский поп-арт. Время покажет, права ли моя мать, или же я сделал выгодную инвестицию на будущее.
К ним подошла сексапильная брюнетка в узкой юбке и джемпере, обтягивающем все изгибы ее фигуры. Рядом с ней Роз чувствовала себя безвкусным кричащим рождественским украшением.
– Так вы и есть та самая Розамунда? – спросила брюнетка слегка осипшим голосом, который очень подходил к ее внешности. – Какое чудное имя! Где ты ее нашел, Доминик?
– На улице, выкрикивающей обличительные лозунги, – с улыбкой ответил он. – Розамунда, это Клара Барретт, моя старинная приятельница со времен… Где мы с тобой познакомились, Клар?
