– Как давно вы работаете в ГПД?
– В июне будет два года. А давно вы редактор «Капитала»?
– Уже шесть лет. С тех пор, как заработал достаточно денег.
– Так вы его владелец? – удивилась она.
– Частично. Чтобы запустить проект, мне пришлось залезть в долги, а когда вы это делаете, потом вынуждены отдавать свое детище. Но я всегда считал, что в бизнес лучше инвестировать чужие средства.
– А вот ГПД существует исключительно за счет самофинансирования, – саркастическим тоном поддела его она, желая произвести впечатление. – Мы не хотим терять контроль над тем, что делаем.
Доминик улыбнулся ей:
– Это совершенно не обязательно. Если вы человек умный.
– Я проигнорирую подтекст вашего комментария, – огрызнулась Роз.
Чувствуя, что разговор опять заходит не туда, она решила помолчать и послушать, что скажет он, и не потому, что это была ее стандартная модель поведения на все случаи жизни – просто с Домиником Блейком, таким уверенным в себе и остроумным, вполне можно было расслабиться и откинуться на спинку дивана, чтобы послушать его.
Как выяснилось, он уже некоторое время был не просто редактором, а главным редактором – что звучало намного внушительнее, – оставив за собой основную часть работы уволившегося редактора отдела Роберта Уэбба. Это давало ему больше возможностей общаться с рекламодателями, что очень радовало его покровителей, и заниматься тем, что ему особенно нравилось в журналистике, – писать. Плюс ко всему так он мог больше разъезжать по миру. И не как турист, а в качестве путешественника, объяснил он ей, рассказывая о своих поездках на мокрые солончаки Боливии и в африканскую саванну.
– Писателем я хотел быть с детских лет. Но чтобы страстное увлечение стало вашей работой, необходимо иметь еще какое-нибудь хобби. Работа работой, но каждому нужна какая-нибудь отдушина, и для меня это путешествия. И это поездки не в Париж или Рим, а в далекие страны, где есть неисследованные места. Люблю ощущать возбуждение, когда сталкиваюсь с чем-нибудь новым и необычным.
Из его уст это звучало так сказочно волнующе, что Роз вдруг представила себя на корабле, исследующем какой-нибудь отдаленный островок, затерянный в Тихом океане: теплый ветерок треплет ее волосы, солнце светит в лицо, а стоящий рядом Доминик Блейк протягивает ей холодное пиво. Она поспешила прогнать это видение и прокашлялась.
– Мне мало приходилось путешествовать, – призналась она. – Родители мои приехали сюда из Венгрии, когда мне было три года, и с тех пор я только несколько раз ездила в Брайтон. Но мне очень хотелось бы попутешествовать по миру. – Теперь, когда это было произнесено вслух, собственные горизонты действительно показались ей ужасно узкими.
– Так что же вас останавливает? – спросил Доминик.
– Деньги, – просто ответила она. – Работать в ГПД означает жертвовать собой.
– Тогда я мог бы отправить вас куда-нибудь в командировку.
– Меня?
– У вас сейчас такое лицо, будто вы только что взобрались на спину слона.
На миг ей показалось, что он с ней флиртует, и мысль эта одновременно и ужаснула ее, и заставила затрепетать.
– Мне пора идти.
– Не глупите, еще и десяти нет.
– У меня и вправду был очень тяжелый день, – сказала она, не позволяя себя переубедить.
– Тогда прыгайте в машину. Я довезу вас за тридцать секунд.
Она внимательно посмотрела на него, стараясь понять, не хочет ли он просто побыстрее закончить разговор, а про десять часов сказал из вежливости. Тем временем он очень быстро надел свое полупальто и повел ее к выходу из паба, даже не дав ей шанса признаться в том, что на самом деле ей хотелось бы растянуть сегодняшний вечер до бесконечности.
Когда они были уже у двери, их окликнула барменша; от Роз не укрылось, что Доминик, тут же обернувшись, одарил ее ослепительной улыбкой.
Температура на улице за то время, что они были в пабе, упала минимум на пять градусов. Роз подняла воротник пальто и пошла по тротуару.
– Что вы делаете? – остановил ее Доминик, показывая ей ключи от машины.
– Но тут совсем недалеко.
– Однако же стало холодно.
– И это говорит человек, побывавший на Северном полюсе! – ухмыльнулась она.
Он догнал ее, и дальше они пошли рядом.
– Я уж думал, что вы никогда не позвоните, – наконец сказал он. – Что заставило вас принять решение писать для меня?
– Желание ощутить возбуждение от чего-то нового и необычного, – тихо ответила она.
Она искоса взглянула на него, но так и не поняла, какое у него выражение лица. Что это было? Изумление? Разочарование? Она не знала, стоит ли еще что-то сказать.
У нее от холода начали стучать зубы, и она остановилась, чтобы застегнуть верхнюю пуговицу пальто, несмотря на то, что уже был виден дом Сэм.
– Вот. Возьмите, – сказал Доминик, снимая свой шарф и обматывая его вокруг ее шеи.
Она попыталась остановить его, но он только усмехнулся:
– Смотрите-ка! Вам он идет намного больше, чем мне.
Она тихонько фыркнула и развернулась, намереваясь идти дальше. Чтобы остановить ее, он коснулся ее руки, и она вздрогнула.
– Знаете, в том, чтобы позволять другим людям что-то делать для вас, нет ничего предосудительного.
Она опустила голову и уставилась на асфальт, словно боясь, что при ярком свете уличных фонарей он сможет заглянуть ей в душу. И узнает действительное положение вещей: у Розамунды Бейли было мало друзей, а бойфрендов не было вообще. Те несколько кратких пересечений с мужчинами, которые случились в ее жизни, не имели продолжения по одной и той же причине с небольшими вариациями: она была слишком крикливой, слишком обозленной, слишком много брала на себя, и в результате выстроила вокруг себя практически непробиваемую стену.
– Большое спасибо вам за сегодняшний вечер. Мне на самом деле не хотелось оставаться одной в свой первый день жизни в Лондоне.
– Для чего тогда нужны друзья? – произнес он, провожая ее до двери.
– До свидания, Доминик, – сказала она, скрестив руки на груди.
– Доброй ночи, Роз. – Он улыбнулся и, развернувшись, пошел к своей машине.
Он ускорил шаг, перейдя почти на бег, так что полы его полупальто уже развевались на ветру; она смотрела ему вслед, чувствуя, как поднимается волна паники и откуда-то снизу приходит горькое, болезненное осознание того, что они могут вообще больше никогда не увидеться, если она немедленно что-нибудь не предпримет.
– Может, еще куда-нибудь сходим? – неожиданно для самой себя крикнула она ему вслед.
Он обернулся, и она разглядела в темноте его улыбающееся лицо.
