Потом были похороны, которые полностью взяли на себя строители отцовской бригады. Если бы не они, не управились бы. С особой остротой поняла Люда, насколько дорог отец не только им с матерью, но и этим людям. Прошло несколько недель, а боль от потери не унималась. Женька – верный друг – не уходил из их дома, проводя много времени с Генкой, дружески поддерживая его в несчастье, а еще бегал в магазин за продуктами, готовил еду и мыл посуду. А еще пытался, как мог, утешить Людину мать, приговаривая: «Ну что вы, тетя Нюра, плачете?». Он не знал, что еще сказать бедной женщине, и с силой потирал лоб, в котором не возникало ни одной подходящей мысли. Другой бы, наверное, и не приходил, дабы не испытывать чувства неловкости рядом с бедой, которую ослабить не можешь, а Женька ежедневно терпеливо выполнял эту непосильную работу. Только с Людой почти не говорил, очевидно, понимая, что не его слов ждет она.
Григ не появлялся: готовился к выпускным экзаменам. Присутствие Женьки в Людином доме ему не нравилось. Люде же равнодушие любимого доставляло боль, не столь острую как потеря отца, но вполне ощутимую. Она молча глядела на Женьку, и тому казалось, что в отсутствии Грига Люда обвиняет его. Он уклонялся от ее молчаливого вопроса и бурчал под нос: «Ты же знаешь, у нас экзамены, и ему сдать их надо на отлично». Наконец, Григ пришел. Люда сначала обрадовалась, только радость ее быстро исчезла, как хвост кометы, мелькнувший в небе. На конце этого хвоста возник вопрос, вырвавшийся у девушки с губ:
– Что же ты, Григ, не приходил? Мне помощь твоя нужна.
– Ну, леди, помощи у тебя навалом, – весело оправдывался любимый. – Я слышал: Женька у вас днюет и ночует. Где найти приют бедному Григу?
– Причем здесь Женька? Он – школьный товарищ. А ты?
– А у меня, извини, важные дела. Женьке все равно, как экзамены сдавать. Я же в институт поступаю. Сегодня сдал документы. Жду от вас, леди, поздравлений и похвал.
Григ был как всегда весел, обаятелен, уверен в своей неотразимости. Он попытался ее поцеловать. Она оттолкнула его, считая предательством и то равнодушие, с которым Григ отнесся к ее беде, и тот поцелуй, который показался ей неуместным. Не стоило ничего обсуждать.
– Не хочу, – сказала она. – Уходи.
– Как знаешь, – ответил Григ, всем видом показывая разочарование. – Нужен буду – звони.
Несколько дней спустя они случайно встретились. Григ шел в обнимку с незнакомой девушкой.
– Привет, – небрежно поздоровался он, – мы с Ликой вместе поступаем. Она – умница, лучше меня в задачках разбирается. Как твои дела?
– Нормально, – ответила Люда.
Раненое сердце ныло, однако надо было жить дальше, без отца и без Грига.
Беззаботная юность внезапно ушла. На летние каникулы Люда устроилась в стройуправление курьером, поскольку нищенской зарплаты матери явно не хватало. Гена, ставший девятиклассником, тоже отправился на сельхозработы в Волгоградскую область со школьным отрядом. Там, на Волге, старшеклассники могли и отдохнуть, и подзаработать денег. Женька уехал поступать в летное училище. Григ, сдав вступительные экзамены, умчался с новой подружкой на юг. Однокурсники тоже «разбежались» по разным уголкам страны. Впрочем, Люде не хотелось видеть никого.
Мать и дочь поддерживали друг друга: потеря близкого человека сблизила их. По вечерам они перебирали отцовские вещи, рассматривали семейные фотографии, говорили о дальнейшей жизни, перестраивали свою жизнь на иной лад.
В один из вечеров, когда Люда возвращалась с работы, незнакомый парень остановил ее у подъезда:
– Девушка, вы не знаете Егорова Николая Петровича?
Люда внутренне напряглась, внимательно разглядывая парня, как будто по его виду можно определить, зачем ему понадобился отец.
– Знаю, а вы кто?
Незнакомец, словно не слыша вопроса, попросил:
– Вы не могли бы его позвать? Мне с ним переговорить надо.
– Не могу, – отрезала она. – Он умер.
– Как? – воскликнул парень.
– Три месяца назад от инсульта, – проговорила она и направилась к подъезду.
Парень развернулся, подошел к лавочке, стоявшей недалеко от дома, сел и прикрыл голову руками. Он явно был ошеломлен известием. Люда подошла к нему и присела рядом.
– Вы разве не знали? – смягчилась к незнакомцу, столь сильно переживавшему смерть ее отца.
– Нет, я сегодня приехал из Ярославля. Мы договорились встретиться, и вот… – парень не мог говорить, казалось, слова застревали в горле.
– Вы кто? – спросила Люда.
– Я – сын, – ответил он.
– Чей? – уточнила она.
– Николая Петровича.
– Неправда, – вскрикнула Люда. – Я его дочь!
– Люда? Как же я не догадался? Мне Николай Петрович о вас говорил, и о Геннадии тоже.
– А мне отец о вас ничего не говорил, и быть этого не может, – утвердила Люда.
Возникла долгая пауза, в которой росла внутри Люды страшная злость. Какой-то хитрец прикрывается именем отца. Зачем? Она откровенно разглядывала парня: высокий и неловкий, длинные руки торчат из коротких рукавов, бурная шевелюра, похожая на отцовскую, и глаза такие же, похожие на ее глаза, губы сжаты точно так же, как сжимал их отец. Незнакомец походил на отца. Это сразу в глаза не бросалось, но, присмотревшись, можно заметить сходство.
– Как вас зовут? – спросила она, потому что надо же что-то говорить.
– Алексей, – парень немного помолчал, очевидно, обдумывая слова, и продолжил, – Алексей Деркачев.
А потом рассказал ей, что знал. И трудно было поверить, поскольку отец никогда, ни единым словом, ни намеком не говорил матери и детям об этом. Услышанное страшно возмутило Люду. Получалось, что отец врал им, обманывал мать, где-то без него рос сын, и он даже не интересовался им. Образ отца – самого честного и порядочного – таял. Не было такого отца, был предатель своей семьи, чужой женщины и старшего сына. Простить такое невозможно. А этот парень – сидящий перед ней брат, кажется, сводный, – уничтожил ее веру в отца.
– Ты вот что, – сказала Люда в сердцах, – к нам не ходи. Незачем маме об этом знать. Уезжай.
– Ты не думай, – ответил он. – Я уеду, только мне хотелось с вами познакомиться, помочь.
– Со мной познакомился, а Генке про тебя знать не нужно. И помощь твоя не нужна. Прощай, – жестко отрезала и пошла домой.
Впервые Людмила была не то что строга, а зла на человека. На Алексея, на отца, на мир – злой и бессердечный. Злилась она и на Грига, и на Женьку. Вспомнила Танечку Завьялову, бывшую подругу, ставшую тоже предательницей. Получалось, что предавали и обманывали все вокруг. Может, только мать не обманывала, да Женька. Но и на них росла в душе обида. Люда – одна, и жизнь ее никому не нужна. Она выглянула в окно и увидела Алексея по-прежнему сидящим на лавочке перед домом.
