Алекс не ответил.
Когда они вышли из здания пароходства, Алекс не удивился, не обнаружив свою машину на привычной стоянке, однако его озадачил тот факт, что там был припаркован незнакомый ему автомобиль.
У передней двери машины стоял молодой человек с кожаным саквояжем в руке. Заметив Алекса, он сразу направился к нему.
Утомленная сборами, Сьюзен вошла в кабинет Алекса. Здесь она не ожидала найти чего-либо ценного в добавление к своей добыче: разве что две картинные рамы – одна серебряная, другая кожаная – и серебряный ножичек для вскрытия почтовых конвертов, который подарила мужу на Рождество. Но поскольку нож был всего лишь посеребренным, она решила оставить его майору.
Время поджимало, Алекс должен был скоро вернуться. Но, уже собравшись уходить, Сьюзен заметила толстый конверт со своим именем, написанным поперек. Она разорвала его и не поверила глазам: пятьсот фунтов, которые пообещал ей Алекс, если она придет на собрание совета директоров и проголосует за него. Что ж, наполовину она выполнила свою часть сделки: Сьюзен спокойно опустила деньги в сумочку и улыбнулась впервые за этот день.
Сьюзен закрыла дверь, быстро прошлась по квартире и осмотрелась еще раз – на всякий случай. Она что-то забыла, но что? О, ну конечно, конечно! Она кинулась в спальню, открыла маленькую кладовку и улыбнулась во второй раз, увидев ряды обуви, которая осталась еще со времен ее «модельных» дней. Не спеша она принялась складывать обувь в чемодан. Она уже хотела закрыть дверь кладовки, как ее взгляд остановился на аккуратном рядке черных кожаных туфель и коричневых брогов – все начищены, как на парад. Обувь была гордостью и отрадой Алекса, все пары сделаны у Лобба из Сент-Джеймса, и, как он частенько напоминал ей, сносу им не будет всю жизнь.
Сьюзен взяла по левому ботинку каждой пары и побросала в старый школьный чемодан Алекса. Туда же проследовали правая тапка, правый башмак «Веллингтон» и правый кед. Покончив с этим, она уселась на чемодан и застегнула ремни.
Наконец она выволокла все три чемодана и два пакета на лестничную площадку и закрыла дверь дома, в который никогда больше не вернется.
– Майор Алекс Фишер?
– Да.
– Мне велено передать вам это, сэр. – Молодой человек вручил ему продолговатый темно-желтый конверт.
Не добавив больше ни слова, юноша вернулся в свою машину и уехал. Вся встреча длилась менее минуты.
Озадаченный, Алекс нервно надорвал конверт и достал документ на нескольких страницах. На титульном листе он увидел надпись: «Исковое заявление о расторжении брака: миссис Сьюзен Фишер против майора Алекса Фишера». У него подогнулись колени, и он ухватился за руку Мейнарда, чтобы не упасть.
– Что стряслось, старина?
Седрик Хардкасл
1959
13
В поезде, уносящем его обратно в Лондон, Седрик Хардкасл еще раз припомнил, каким образом он очутился на собрании совета директоров бристольского пароходства. Все началось с того, что он сломал ноги.
Почти сорок пять лет Седрик вел жизнь, которую даже его местный викарий описал бы как безупречную. За это время он заработал репутацию человека честного, принципиального и здравомыслящего.
В пятнадцать лет он окончил классическую школу в Хаддерсфилде и пошел работать к своему отцу в «Фартингс банк», что на углу Центральной улицы, – в этом банке вам не удастся открыть счет, если только вы не родились и не выросли в Йоркшире. Каждому работнику, как зеленому практиканту, здесь с первого дня вдалбливали в голову ключевую доктрину банка: «Береги пенсы, а фунты позаботятся о себе сами».
В тридцать два года Седрик стал самым молодым в истории банка заведующим отделением, и его отец, по-прежнему рядовой кассир, вышел на пенсию как раз вовремя, чтобы ему не пришлось на работе обращаться к собственному сыну «сэр».
Накануне сорокалетия Седрику предложили стать членом правления «Фартингса». Все полагали, что в скором времени он перерастет маленький провинциальный банк и, как Дик Уиттингтон, станет главой лондонского Сити. Все, кроме Седрика. Ведь Седрик в первую очередь был йоркширцем. Он женился на Берил, девушке из Батли; их сын Арнольд был зачат в период свадебного путешествия в Скарборо, а рожден в Китли: если хочешь, чтобы твой сын поступил работать в банк, он должен родиться в графстве Йоркшир.
Когда Берт Энтвисл, председатель правления «Фартингс банка», в возрасте шестидесяти трех лет скончался от сердечного приступа, не понадобилось голосования, чтобы решить, кто его заменит.
После войны «Фартингс» стал одним из тех банков, о которых часто упоминалось на страницах газет страны как о «готовых к поглощению». Однако у Седрика были другие планы, и подходы более крупных финансовых учреждений были без обсуждений отвергнуты. Новоиспеченный председатель правления начал с укрепления банка и открытия новых его отделений, и в течение нескольких лет уже «Фартингс» занялся «поглощениями». Три десятилетия Седрик тратил свободные наличные, бонусы или дивиденды на приобретение акций банка, так что к своему шестидесятилетию стал еще и владельцем контрольного пакета в пятьдесят один процент акций.
В возрасте шестидесяти лет, когда многие мужчины начинают подумывать об отставке, Седрик руководил одиннадцатью отделениями в Йоркшире и представительством в лондонском Сити и уж точно не искал никого себе на смену.
Если и было в его жизни разочарование, так это сын Арнольд. Парень хорошо успевал в классической школе Лидса, но затем взбунтовался, предпочтя продолжать учебу в Оксфорде. Что еще хуже, парень не желал идти работать к отцу в «Фартингс», предпочитая практику барристера в Лондоне. Это означало, что Седрику некому было передать банк.
Впервые в жизни он задумался о принятии предложения банка «Мидленд» – продаже контрольного пакета акций. Банк предложил такую сумму, которая позволила бы ему оставшуюся жизнь играть в гольф на Коста-дель-Соль, бродить по дому в мягких тапочках, потягивать «Хорликс»[18] и устало отходить ко сну в десять вечера. Но вот чего никто, за исключением Берил, не понимал о Седрике Хардкасле – что банковское дело для него было не только работой, но и увлечением. Пока он владеет контрольным пакетом акций в «Фартингсе», гольф, домашние тапочки и «Хорликс» могут подождать. Он сказал жене, что предпочтет сыграть в ящик, сидя за рабочим столом, чем за шестичасовым чаем.
Как выяснилось, в ящик он едва не сыграл, возвращаясь как-то вечером в Йоркшир. Но даже Седрик не смог бы предвидеть, насколько круто изменится его жизнь, когда он окажется участником автомобильной аварии на шоссе А1 вечером в пятницу. К концу того дня он изрядно устал после череды продолжительных заседаний в офисе главного управления банка в Сити и должен был остаться ночевать в своей лондонской квартире. Однако он предпочитал проводить выходные с Берил, поэтому всегда возвращался в Хаддерсфилд. Он уснул за рулем, а проснулся в больнице, с закованными в гипс обеими ногами. Только это и было у него общего с молодым человеком на соседней койке.
