Я хотела, чтобы это прозвучало небрежно, но, видимо, не получилось, поскольку Матиас резко дернул косматой головой.
Ирвинг скосил на меня водянистые глазки:
— Тр… Труди… как-как?..
Я старательно наблюдала за его реакцией, но ничего интересного не заметила.
— Труди Дермот. Риэлтор из моего агентства. Я подумала, может, вы с ней общались?
— Н-нет, в-вряд ли. — Ирвинг опустился на колени и с интересом принялся изучать ящик под сиденьем диванчика.
— Да? Ну ладно… Я просто так спросила. Вчера кто-то позвонил в офис, и Труди взяла трубку, вот я и подумала… — Я замялась, подбирая слова. Могла бы не напрягаться: старину Ирвинга куда больше интересовали внутренности диванчика, чем мои бредни.
Либо этот малый заслуживал "Оскара", либо имя Труди и впрямь ни о чем ему не говорило. Хотя — при этой мысли я содрогнулась, — может, он и не знал ее имени. Кто сказал, что убийца первым делом выясняет у жертвы, как ее зовут?
Чувствуя на себе взгляд Матиаса, я как ни в чем не бывало продолжала:
— Мистер Рикль, а где вы работаете?
Наверное, сейчас у меня вышло вполне непринужденно, поскольку гном даже не поднял головы. Поправляя диванные подушки, он рассеянно ответил:
— У меня фирма по ремонту компьютеров.
— Правда? Как интересно. Ну, раз вы владелец фирмы, то, наверное, сам себе хозяин, да? Приходите на работу и уходите когда вздумается…
Гном резко обернулся, в водянистых глазках застыл ужас. Кажется, я его оскорбила.
— Ну что вы! Там же только я и секретарша, так что отлучаться никак нельзя… Я даже обедаю на работе!
Так, придется распрощаться с надеждой, что Ирвинг в разгар рабочего дня шастает где пожелает и вполне мог встретиться с Труди. Конечно, не исключено, что он говорит неправду. Убийцы наверняка не прочь порой приврать.
— Значит, вы хотите сказать, что никогда не отлучаетесь с раб…
Но тут меня перебил Матиас:
— Скайлер, тебе не кажется, что пора показать мистеру Риклю второй этаж? По-моему, это самая живописная часть дома.
Я удивленно вскинула брови. Насколько мне известно, Матиас здесь никогда прежде не бывал.
А любимый продолжал:
— Уверен, что мистеру Риклю не терпится взглянуть на второй этаж.
Я присмотрелась к Ирвингу. Вид у него и впрямь какой-то нетерпеливый, но связано ли это со вторым этажом?..
Тут до меня дошел замысел Матиаса. Он пытался дать мне понять, что пора закругляться с расспросами и заняться тем, зачем мы все сюда пришли.
— Ну конечно! — воскликнула я. И устремилась наверх.
По идее, с этого момента мне следовало бы сосредоточиться на своих служебных обязанностях и согласиться с Матиасом, что подвергать беднягу допросу — явный перегиб. Но, к сожалению, у меня есть одно свойство. Я не терплю, когда мне указывают, что делать. Даже если указывают справедливо. А особенно мне не по душе, когда в роли наставника выступает мужчина. Глупо, конечно, но этот комплекс — осложнение после многолетнего брака с Эдом.
Мы с Эдом поженились в начале семидесятых, незадолго до того, как развернулось движение за равноправие женщин. Наверное, наша свадебная церемония была в Америке одной из последних, где в числе обетов прозвучало слово "повиноваться". И пусть в это трудно поверить, тем паче в свете моего недавнего признания, но долгие годы я воспринимала этот обет всерьез. Разумеется, узнай я вовремя, что Эд не воспринял всерьез клятвы в верности до гроба, — повела бы себя несколько иначе.
Но об этом я узнала не сразу, а посему большую часть своей замужней жизни выполняла приказания. И чертовски устала. В конце концов я, конечно, смекнула, что на самом деле Эду нужна не семья, а взвод. Или, к примеру, небольшая латиноамериканская страна, которой он бы правил с помощью железного кулака.
Обо всем этом я говорю, чтобы объяснить, почему сразу не послушалась Матиаса. Мало того — поднявшись наверх, я решила, что задала Ирвингу столько вопросов, что еще парочка не повредит. И, указав на дорогие фарфоровые краны в ванной, ненароком справилась:
— Мистер Рикль, а как вы относитесь к красным сердечкам?
Спутники мои так и остолбенели.
— К сердечкам?! — Голос Ирвинга дрогнул.
Я в упор уставилась на него, прикидывая, что означает эта дрожь.
— Ну да, мистер Рикль, к сердечкам. Как вы к ним относитесь?
М-да, то не был мой звездный час. Старина Ирвинг смотрел на меня как на умалишенную.
— Нормально отношусь, — проблеял он. И покосился на Матиаса. Тот ответил ему невыразительным взглядом. Ирвинг поспешно добавил: — И к бубнам, пикам и трефам тоже нормально. Не скажу, чтоб я предпочитал червы.
Ой, мамочки! Похоже, Ирвинг не имеет ни малейшего понятия, о чем я толкую.
— А п-почему вы спросили? — осмелел клиент.
Вот задал задачку! Недолго думая, я принялась "врать с листа", как выражаются мои сыновья.
— Да я всех теперь об этом спрашиваю. Только что прочитала в книжке, как много можно сказать о человеке по тому, какую карточную масть он предпочитает.
— Неужели?..
— Точно-точно. Там говорится, что любители червонной масти — мягкие и сердечные люди, а те, кто любит пики, э-э… дайте подумать… ага, злые и склочные, а те, кто бубны, — отличные музыканты, ну а любители трефов… они… э-э… общительные, активисты — короче, люди, которые нуждаются в людях…
Выпалив слово в слово название одной из песен Барбры Стрейзанд, я умолкла. Ирвинг взирал на меня с таким недоверием, будто я все это выдумала. Вот наглец!
— Вы обо всем этом прочли в книге? — спросил он. — И как же она называется?
— Знаете, с ходу и не скажу, — не моргнув глазом, ответила я и, склонив голову набок, сделала вид, будто роюсь в памяти. — Чертовски интересная книженция.
Ирвинг молча смотрел на меня. А мне вдруг вспомнился один паренек из параллельного класса. Не знаю, как его звали, только мы с ним все время ездили в школу на одном автобусе. Робкий, нескладный, с землистым лицом, бедняга был излюбленной мишенью для шуток. У него вечно то прятали пальто, то выбрасывали из окна тетрадки, то раскидывали учебники по всему автобусу. И каждый раз на лице паренька появлялось такое же выражение, как сейчас у Ирвинга. Бесконечной печали, недоумения и обиды.
У меня ком в горле застрял. О боже. Неужели Ирвинг решил, что я над ним смеюсь? Забавы ради? И, судя по его взгляду, это с ним случается не впервые.
Мне вдруг захотелось сказать Ирвингу правду. Вот только как бы это выглядело? "Послушайте, мистер Рикль, не хочу, чтобы вы думали, будто я считаю вас придурком. Нет-нет, я так вела себя потому, что считала вас убийцей".
