— Я вам обещаю, — повторила Мариота. — Как же вы додумались стать разбойником с большой дороги?
— Я слышал, что на прошлой неделе в здешних краях кто-то захватил экипаж, забрал себе груду золота и был таков.
— Кто это вам сказал? — поинтересовалась девушка.
— Да в местном трактире об этом только и болтают.
Мариота догадалась, что слуги графа не удержались и рассказали о разбойниках, напавших на леди Коддингтон.
Она тяжело вздохнула:
— Забудьте о них, Берт. Если их не поймали, это еще не значит, что вам удастся избежать виселицы.
— Вот мой совет, — вступил в разговор граф. — Спрячьте ружье подальше и займитесь чем-нибудь путным. Мисс Мариота вас не обманет и на днях подыщет работу. А пока возьмите на пропитание.
Он швырнул пригоршню монет, и Берт поймал их на лету.
— Спасибо вам, сэр, — обрадовался он. — Я сделаю все, как вы сказали.
— Не унывайте, Берт. Я непременно напишу сквайру, — обнадежила его Мариота.
Берт приподнял шляпу, и граф поехал дальше.
Мариоту мучили угрызения совести. Ведь ни она, ни Джереми так и не искупили свой грех. Да к тому же их пример вдохновил безработных парней из деревни, решивших, что разбой — дело легкое и прибыльное.
Впрочем, Берту еще повезло, что он напал именно на них. Окажись на Вустерширской дороге другая карета, он бы наверняка поплатился жизнью.
Когда злосчастный перекресток остался позади, граф растроганно произнес:
— Вы мой ангел-хранитель, Мариота! Не знаю, как вас благодарить. Я только что оправился от раны, а вы опять спасаете мне жизнь. Я потрясен вашим мужеством.
— Это всего лишь бедняга Берт. Он очень глуп, и его вечно преследуют неудачи.
— Мне кажется, вы над этим не очень-то задумывались, — проницательно заметил граф.
— Да ведь он уже прицелился, но я ни за что не позволила бы ему выстрелить в вас.
— Откуда такая самоотверженность?
В голове Мариоты пронеслось множество ответов, и она судорожно пыталась выбрать нужный вариант. Но внезапно ей все стало ясно, ответ прост — она любит его и не может без него жить.
Наверное, она полюбила его с той минуты, когда впервые увидела. Жаль, что ей слишком долго не хватало смелости признаться в этом хотя бы самой себе. Сердце подсказывало ей, что герой ее грез рядом, а разум не хотел этому верить.
Да, она любила его и желала о нем заботиться. Это чудо потрясло Мариоту, как гром среди ясного неба.
Граф повернул назад, к замку, и фаэтон двинулся по проселочной дороге.
Они проехали через лес и быстро добрались до парка.
Там, в тени деревьев, граф остановил лошадей, обернулся и взглянул на Мариоту.
Она оцепенела, боясь дать волю чувствам, и смущенно спросила:
— Почему мы остановились? Кажется, вы говорили, что нам пора домой.
— Не беспокойтесь, Мариота, мы скоро вернемся. Но прежде я хочу с вами поговорить.
Их взоры встретились, и его глаза опять показались ей бескрайним синим морем.
— Мариота, вы не только потрясающе красивы, но и на редкость отважны, — произнес граф низким голосом. Выглянувшее солнце осветило его лицо, и девушке показалось, что над его головой вспыхнул золотой нимб.
— Я не могу дольше скрывать — я люблю вас, Мариота, — продолжал граф.
Услышав эти слова, она вздрогнула и затрепетала. Мариота не помнила, хватило ли у нее духа прошептать эти слова или их повторило ее сердце.
Ей почудилось, что языки пламени взвились к небу, и тысячи искр превратились в звезды.
— Да, я люблю вас и ничего не могу с собой поделать, моя дорогая, — признался граф.
Мариота протянула руки, чтобы обнять его, но тут же бессильно опустила их.
— Я… не понимаю.
— Вот почему я привез вас сюда. Я думал, что здесь, вдали от всех, я наконец-то смогу сказать вам правду.
— Неужели это не сон и вы действительно меня любите?
— Я люблю вас без памяти, — решительно повторил граф. — Прежде я даже не подозревал, насколько сильным может быть это чувство.
— Я тоже люблю вас!
Лицо графа внезапно помрачнело, и Мариота негромко вскрикнула:
— Что случилось? Умоляю вас, ответьте, я сделала что-то не так?
— Вы ни в чем не виноваты, — глухо отозвался он. — Видит Бог, мне еще никогда не было так тяжело.
Мариота стиснула пальцы. Отвернувшись, граф заговорил, словно вынося себе смертный приговор:
— Когда я упал и разбился о тот самый камень, который мы только что видели, а потом меня принесли на носилках в Квинз-Форд, я ехал к герцогу в Мадресфилд. В тот день должна была состояться моя помолвка с его дочерью Элизабет!
Мариоте стало трудно дышать, у нее потемнело в глазах.
Как же она была глупа и наивна! Почему ее не насторожил внезапный визит леди Элизабет? Мариота вспомнила, как в то утро у графа испортилось настроение и он отказался от встречи с невестой, сославшись на плохое самочувствие. Несомненно, он боялся разрушить хрупкую гармонию их отношений, возбудив подозрения.
Граф больше не сказал ни слова и устремил свой взор на аллею парка. Мариота знала, что он не замечал ни деревьев, ни стоящих поодаль строений.
— Вы собираетесь на ней жениться? — спросила она.
— Я уже дал согласие, — не стал обманывать ее граф. — Мысль о браке с дочерью герцога представлялась мне вполне разумной, пока я не встретил вас.
Мариота чуть заметно вздрогнула, и он продолжил:
— Я ведь не знал о вас и даже не догадывался о вашем существовании. Увы, мы встретились слишком поздно. Раньше я был противником брачных уз и полагал, что жениться следует, лишь успев насладиться свободой. Но мы все рано или поздно совершаем ошибки, и я предложил руку и сердце Элизабет.
— Значит, вы любите ее? — чуть слышно спросила Мариота, словно вся ее жизнь зависела от его ответа.
— Я люблю только вас! — взволнованно повторил граф. — В вас есть все, к чему я стремился и что искал в женщинах, все, что считал недостижимым идеалом, о чем мечтал с самого детства. С годами я разочаровался в женщинах и превратился в холодного циника.
— Но вы говорите, что любите меня?
— Я очарован вами. Мне не дают покоя ваши большие, сияющие глаза, хрупкое личико, прекрасный голос. Вы покорили меня своей чистотой, удивительным сочетанием кротости и отваги.
Он тяжело вздохнул, хотя это больше походило на стон.
— Вы не сознаете собственной красоты. Заботясь о близких, вы забываете о себе. А вот я думаю о вас днем и ночью. Я ваш пленник, Мариота. Каждое сказанное вами слово делает меня счастливым. Возможно, я кажусь вам безумцем, но моя любовь к вам служит тому оправданием.
