— Ты счастлива, моя дорогая? — спросил он.
— Все как в моих мечтах, — тихо проговорила Мариота. — Неужели я действительно стала твоей женой?
— На этот вопрос я отвечу тебе немного позже, — сказал граф. — Но тоже чувствую, что мои мечты сбываются.
Они миновали маленькую церковь, в которой только что обвенчались, и Мариота промолвила:
— Мне показалось, что, когда ты надел мне на палец кольцо, раздалось пение ангелов. Я до сих пор слышу эту музыку, и, по-моему, даже наши лошади повинуются ее ритму.
— Ты сыграешь мне, когда мы приедем домой? — спросил граф. — Ведь ты до сих пор мне так и не сыграла.
— Надеюсь, ты не будешь разочарован.
— Разве меня может разочаровать хоть одно твое слово или жест? — заверил ее он. — Я так люблю тебя, моя дорогая, и знаю, что сильнее любить просто невозможно. Однако сегодня ночью ты станешь моей и узнаешь, какие чудеса способна творить страсть.
— Я вся в предвкушении, — призналась Мариота. — Теперь я твоя жена, и это навсегда.
Она вплотную придвинулась к нему и поняла, что ее слова возбудили графа.
Он по обыкновению мастерски правил фаэтоном, не загоняя лошадей, но они мчались, не ведая устали. Еще не пробило четырех часов пополудни, как фаэтон приблизился к изумительной красоты чугунным воротам и Мариота увидела оксфордширский замок. Его очертания проступали сквозь золотистую солнечную дымку.
Он но был похож на Квинз-Форд, но по-своему красив и величествен, под стать владельцу.
— Дом, милый дом, — проникновенно произнес граф.
Мариота пристально оглядела замок. Его внушительный ВИД и огромные размеры в первую минуту испугали ее.
Она положила руку мужу на колено и тихонько спросила:
— Мы будем здесь жить?
— Безусловно, — отозвался он. — Не бойся, моя дорогая, мы вместе, а все остальное не важно.
— Ты прав, — согласилась Мариота и улыбнулась.
Собравшиеся у входа слуги приветствовали хозяина с молодой женой. Секретарь графа подал им бокалы с шампанским, а после Мариоту отвели наверх, в спальню, некогда принадлежавшую графине Бэкингем.
Она невольно сравнила ее с парадными комнатами в Квинз-Форде. Спальня подавляла своими размерами, и Мариота показалась себе крохотной в комнате с мраморными и золотыми колоннами, высоким потолком, расписанным аллегорическими многофигурными панно, и массивной кроватью с резными купидонами.
Граф стоял рядом и улыбкой подбадривал ее. Когда Мариота сняла шляпу и накидку, они прошли в будуар, примыкавший к спальне.
Комната благоухала ароматом белых лилий, камелий и орхидей.
Она взглянула на цветы, граф крепко прижал ее к себе, и их губы слились в долгом поцелуе.
Мариота вновь почувствовала, что поднимается вместе с ним ввысь, к звездам. В ее груди пылала страсть, а музыка, звучавшая в душе, становилась все громче.
— Я люблю тебя, — проговорил граф. — Теперь ты дома, мы вместе, и я больше не боюсь тебя потерять.
Все испытания, выпавшие на их долю, остались позади, но он по-прежнему помнил о том, как тяжело дались ему и Мариоте эти последние дни.
Она еще крепче прижалась к нему, обвила руками его шею, и их лица оказались совсем рядом.
— У тебя превосходный дом, но я так люблю тебя, что была бы счастлива, очутись мы даже в скромной хижине или в пещере. Твои подарки поистине бесценны, — продолжала она, — но лучшие из них — это твои поцелуи. Я благодарна не только тебе, но и Господу.
— Кажется, пора это доказать, — заявил граф. — Я хочу твоей любви, ты стала моей, и я тоже благодарен за это судьбе, очень благодарен.
После столь страстного признания он внезапно рассмеялся:
— И ведь все это случилось лишь потому, что Джереми понадобилась новая одежда.
Его вывод прозвучал столь абсурдно, что Мариота тоже не удержалась от смеха.
Граф обнял ее за плечи и провел через гостиную в свою спальню.
Она была еще величественнее ее огромной комнаты, но строгость обстановки свидетельствовала о вкусах хозяина.
— Сегодня тебе пришлось много путешествовать, моя дорогая, — сказал он. — До обеда осталось еще три часа, и, полагаю, тебе не мешало бы отдохнуть.
— Да, конечно, — покорно промолвила Мариота. — Я могу вернуться… к себе в комнату?
Граф чуть заметно улыбнулся, и в его глазах заиграли задорные искорки.
— Я хочу, чтобы ты отдохнула со мной, — сказал он, — и стараюсь подбирать самые невинные выражения, дабы не оскорбить твой слух.
Она догадалась, что он имеет в виду, потупила взор, и на ее щеках выступил румянец.
— О, моя дорогая! — воскликнул он. — Я вовсе не принуждаю тебя, и ты вольна отказаться, но я желал бы видеть тебя моей женой.
Мариота изумленно посмотрела на него, и он пояснил:
— Возможно, прошло лишь несколько дней, если судить по календарю, но каждая минута, когда я не держу тебя в объятьях, равна векам, а секунда — году. И любое твое промедление отныне для меня невыносимо.
Она улыбнулась.
Граф все крепче и крепче прижимал ее к себе, и она знала, что прямо за ними высится кровать с золотым балдахином, резные столбики которой были украшены резвящимися купидонами.
«Все вокруг меня шепчет о любви», — мелькнуло у нее в голове.
Но она теперь могла думать только о муже, чувствовала его сильные руки и губы и бушующий огонь сжигавшей их обоих страсти.
Мариота жаждала любви, и ее желание сбылось. Муж поднял ее и уложил на огромную кровать.
Граф поцеловал Мариоту, их сердца забились в такт музыке, а звезды спустились с неба и укрыли их своим мерцающим покрывалом.
