Сразу после похорон она с семьей уехала из города на два месяца. Ей это действительно было нужно. А в день их возвращения я набрался смелости и приехал повидаться с ней в небольшую квартирку, которую они с мужем тогда снимали. Очень надеялся на то, что боль хоть немного стихла и мы сможем поговорить, попытаться восстановить отношения. Но… – мужчина перевел дыхание. – Но, увидев меня на пороге, она лишь расплакалась и захлопнула дверь, попросив никогда больше не приезжать. Это был последний наш разговор. С тех пор прошло почти семь лет… Странная и непредсказуемая жизнь со всей своей жестокостью и огромной любовью. Можно смело писать сценарий и снимать неплохое кино.
– Простите, я не знаю, что вам ответить, – замешкался я. – Это трагедия.
Он не слушал меня.
– Но иногда, по правде говоря, я наблюдаю за внуком. Приезжаю к нему в школу, смотрю на него. Естественно, со стороны, – последние слова он выпалил быстро, словно оправдываясь. – Радуюсь, угадывая в его чертах супругу, доченьку и себя. В нем словно воедино собран образ нас троих – когда-то существовавшей и счастливой семьи. Он – живое доказательство моего счастья, даже если сгинут все воспоминания. Ко всему прочему, мне очень повезло: я знаком с его классной руководительницей, оперировал ее отца в свое время. Она рассказывает мне, какой он, как учится, как смешит всех на уроке и как хулиганит. Надо же, я готов слушать эти истории бесконечно и порой надоедаю ей, переспрашивая по нескольку раз. Благо внешность позволяет прикинуться глуховатым, – он рассмеялся. – Он потрясающий и очень талантливый. Даже не знаю, откуда у него такие способности к рисованию и к изложению своих мыслей в сочинениях.
– А он знает, что вы его дедушка?
– Нет, он не помнит меня, а я и не травмирую парня своей персоной. Это же сколько потом будет вопросов! Нет, пусть не мучает мать. И сам пусть не мучается размышлениями.
– А дочь в курсе, что вы бываете около школы?
– Несколько раз видела меня. Мы встречались взглядом, и я лишь успевал улыбнуться… Она у меня красавица! Вы даже себе не представляете, какая она яркая, всем вокруг на зависть! – Старик воодушевленно ускорил шаг. – А внуку я даже умудряюсь подарки передавать в день рождения. Учительница – свой человек, говорит ему, мол, это сюрприз от школьных друзей. А дочери объясняет, что одноклассники скинулись и купили. Глобальные вещи я дарить не могу, конечно, денег не хватает на то, что может по-настоящему его порадовать, – только приятные мелочи. А может, оно и к лучшему, что подарки недорогие, иначе доченька начнет уточнять, кто именно их дарит, чтобы ответить тем же. Она у меня воспитанная и очень чуткая девочка. – Он расплылся в улыбке, словно лежал с прохладным мохито на одном из Мальдивских островов на берегу Индийского океана. Его лицо приобретало блаженное выражение от одного лишь упоминания о ней.
«Хм, счастье – в нашем сердце, а не вокруг нас. Наверное, в эти моменты он и вовсе забывает о том, насколько несчастен сейчас».
– Да уж… – пробормотал я. – Что тут скажешь?
– Что тут скажешь? – повторил старик. – Это моя история, во всем виноват сам, и говорить ничего не надо.
– А что потом?
– Потом? Три года я страшно пил. Тысячу девяносто пять дней был в совершенно неадекватном состоянии. И, кто знает, может, в то время у меня и был шанс найти общий язык с дочерью, но я исчез из жизни семьи, окончательно уничтожив все, что, возможно, еще теплилось в ее сердце. В первый год, поскольку я не работал, а накопленных денег было немного, мне пришлось продать нашу с супругой двухкомнатную квартиру. Купил комнату в пансионате, а оставшиеся деньги успешно пропил. Через два года меня выселили из этого пансионата, так как он пошел под снос. Всем жильцам пообещали предоставить жилье в пригороде – в какой-то новостройке. И все бы ничего, но вот уже четыре года я так и не могу никуда въехать: по каким-то причинам заморожено строительство, – он равнодушно пожал плечами. – В общем, уже три с половиной года я не пью. Хотя лицо все еще носит отпечаток глубоких запоев и посаженной печени. Стал похож на помятого викинга, особенно с этими кудрями и бородой! – он от души засмеялся. – Ну вот, теперь, уважаемый, вы знаете обо мне все. Теперь, можно сказать, ведете в дом не совсем незнакомого человека. Да и мне как-то спокойнее оттого, что поделился с вами.
Я улыбнулся в ответ.
– Да, теперь мы в курсе проблем друг друга. Не то чтобы стало легче, но и хуже не стало.
Мы смеялись.
– Как там Пес? Он вам еще не отлежал руку? Тяжело?
– Пес в норме. – Я поправил живой комок у себя под мышкой. – Рука чуть затекла, но зато тепло. А вы не устали идти?
– Нет, не беспокойтесь.
– Мы уже пришли, за разговором и не заметили как. За этим домом – моя обитель. – Я показал взглядом на многоэтажное здание прямо перед нами.
Мужчина замолчал.
– Сейчас хоть согреемся чайком. Лишь бы было электричество, а то с ним последние дни какие-то перебои. Вчера только лег в ванну и сладко задремал – как выключили свет. На тебе! Чайник не вскипятить, телевизор не посмотреть, кошмар! У меня плита электрическая… – Я поймал себя на мысли, что рассуждаю, как озлобленный пенсионер. – Впрочем, раньше люди жили вообще без каких-либо удобств, и ничего, несчастнее не были.
Мы обошли высотку и вышли на короткую аллею, освещенную фонарями, в глубине которой виднелся мой дом. Подъездами он смотрел на нас, а фасадом был обращен к проезжей части.
– Ну все, пришли. – Я указал на слабо освещенное здание меж двух рядов полуголых деревьев.
Мой собеседник оказался не так близко, как я ожидал его увидеть. Он немного отстал и заметно замедлил шаг, а секунду спустя и вовсе остановился.
– Все хорошо? – спросил я.
– Да, все в норме. – Он рассеянно смотрел то под ноги, то на дом за моей спиной, метрах в пятидесяти от нас.
– Так давайте уже дойдем до квартиры и согреемся наконец!
Старик с трудом сделал шаг. От его недавней улыбчивости не осталось и следа.
– С вами точно все в порядке?
– Да-да, все в порядке. Немного устал, видимо. – Он говорил медленно и отрешенно.
– Вы меня простите, пожалуйста, но вы изменились за мгновение, во всяком случае мне так показалось. Вам плохо? Минуту назад мы с вами смеялись, а сейчас на вас лица нет…
Мужчина смотрел в сторону дома, и даже при тусклом свете фонарей было заметно, что он побледнел. Медленно он последовал за мной, и, не говоря ни слова, мы прошли еще метров тридцать.
– Вы живете здесь? – раздался сиплый голос бездомного.
Я обернулся.
– Да, я же говорю, мы уже пришли. Сейчас отдохнете и отдышитесь. Я понимаю, вы очень устали.
– Вы действительно живете недалеко от остановки. Сколько мы шли?
– Минут десять, я думаю, а что?
– Но все-таки шли… – последовал еще более невнятный ответ.
