Я сделала так, как она велела, и затаила дыхание, ожидая, что будет дальше.
– Сундари права. Она превосходно умеет читать по лицам. У тебя весьма скрытное лицо. Ты, я вижу, не из тех, кто легко расстается со своими секретами.
Она выдержала паузу в ожидании моего ответа, но я хранила молчание.
Рани хихикнула.
– Кто-нибудь познакомил тебя с другими женщинами?
– Ваше Высочество! Я уже разговаривала с Сундари, Кахини и Джхалкари.
Рани хлопнула в ладоши. Неназванные женщины встали полукругом перед нами.
– Это Моти.
Похожая на жемчужину девушка, прежде ходившая за Кахини, кивнула мне.
– Это Хеера.
У Хееры были красивые, очень толстые косы.
– Прийала.
Я попыталась запомнить что-нибудь характерное, чтобы не забыть, но в глаза ничего не бросалось. Возможно, разве что худоба.
– Каши.
У Каши была милая, невинная улыбка.
– Мандар.
А вот она внешне была похожа на мужчину.
– И Раджаси.
Лицо как у лошади.
Я снова сложила ладони в намасте.
– Большая честь для меня быть принятой здесь.
Раджаси обменялась с Кахини многозначительным взглядом. Я встревожилась, подумав, не умудрилась ли совершить какую-нибудь ошибку.
– Сейчас мы направляемся в храм Махалакшми[52] кормить нищих, – заявила рани. – К завтрашнему дню подыщи себе что-нибудь из одежды, более соответствующей твоему новому положению. Уверена, одна из женщин одолжит тебе, если в твоих вещах нет ничего из шелка.
Кивнули несколько, в том числе Джхалкари.
– Да, Ваше Высочество.
– Думаю, ты устала после дороги, Сита?
– Не особо.
– Тогда следуй за нами.
Никто не сказал мне, что надо захватить с собой оружие, хотя я видела его за поясами, которыми были обвязаны ангаркхи. Под одеждой, впрочем, у меня за пояс также был заткнут тонкий кинжал в ножнах. Если какой-то дурак все же осмелится напасть на беременную рани, у меня есть чем ее защищать.
Сундари и Кахини шли перед рани. Хеера и Прийала шли справа и слева от нашей госпожи. Я заняла место сзади. Служанки подошли к нам с зонтами. Дождь снаружи хлестал бесконечными серыми потоками, поэтому, несмотря на зонт, нижняя часть моих чуридар намокла и выпачкалась в грязи прежде, чем мы успели отойти от двери. Я оглянулась, желая узнать, что делают остальные женщины. Моти шла на шаг позади меня.
– Подожди, пока не придем в храм, – сказала она. – Стряпуха рани приготовила вкуснейшие имерти[53] для бедных. Ты никогда в жизни не пробовала такой вкуснятины.
– А что такое имерти?
Большие глаза Моти стали еще больше.
– Ты никогда не пробовала имерти?
Она повернула голову к Джхалкари, которая шла рядом. Никто из них, кажется, не обращал ни малейшего внимания на то, что их чуридары намокли.
– У тебя же в деревне готовили имерти?
Каждый раз, когда кто-либо чего-то не знал, они, судя по всему, спрашивали у Джхалкари. Если невежественная девушка из захудалой деревушки далитов знает, значит, все должны знать.
– Вне пределов Джханси женщины соблюдают пурду, – тонким голоском произнесла Джхалкари. – Так что возможности поесть имерти, если твой мир ограничен стенами дома, почти нет.
Моти замедлила шаг, подстраиваясь под меня.
– Ты никогда не выходила наружу? – спросила она.
– Несколько раз меня выносили в паланкине.
– Это, должно быть, просто ужасно.
– Что именно? – встряла в разговор Джхалкари, не дав мне ответить. – Проливной дождь или эти чудесные пейзажи?
Мы как раз проходили мимо слоновника. Махауты, погонщики слонов, занимались уборкой. Они выгребали из стойл навоз, оставшийся после их подопечных, и складывали его в высокие кучи. Когда ливень закончится и навоз подсохнет, его, скорее всего, сожгут. Я старалась не рассмеяться, но, встретившись взглядом с Джхалкари, не сдержалась.
– Сита понимает, что я хотела сказать, – произнесла Моти. – Ты же меня поняла?
– Да. В моей жизни не хватало разнообразия, но я всегда могла обогатить ее с помощью книг.
Если вам попадался человек, который почти ничего в жизни не прочел, то вы поймете, насколько пустым был взгляд Моти. Для того, кто не читает, жизнь – это то, что можно увидеть и пощупать. Они не понимают, как, раскрыв книгу, можно вместе с героями пьесы перенестись в Арденнский лес[54] или Иллирию[55]. Для тех, кто любит книги, мир полон тысячи цветов, а вот остальные, как мне кажется, видят его лишь серым и черным. Дерево для таких людей останется всего лишь деревом. Оно никогда не сможет стать дверью, ведущей в другой мир, населенный существами, которых здесь просто не увидишь.
Мы пересекли улочку, на которой располагались торгующие кофе и чаем лавчонки. Мимо прошли две англичанки. Таких красивых зонтов, как у них, я прежде не видела. Кожа у женщин была тонкой и бледной, словно лунное сияние.
– Иностранки, – сказала Моти, проследив за моим взглядом.
Мне хотелось хорошенько их рассмотреть, но мы внезапно оказались у храма Махалакшми, располагавшегося всего в нескольких шагах от лавчонки, торгующей священными бусами, вырезанными из древесины манго. Храм стоял на берегу озера Махалакшми, окруженного священными фигами, которые давали надежную защиту от дождя. Служанки опустили свои зонты. Мокрую обувь мы оставили на мраморных ступеньках храма.
– Махалакшми – богиня-хранительница рода раджи, – объяснила мне Джхалкари, когда мы вошли. – Ни одна другая богиня, даже Дурга, не пользуется таким почитанием со стороны рани.
Храмовые стены поблескивали, словно тлеющие угольки. Их покрывали тиковое дерево и янтарь, поэтому в свете зажженной масляной лампы казалось, что весь храм сияет изнутри. Я старалась не смотреть на других молящихся, но большинство из них были настолько бедны, что не могли позволить себе более-менее приличную курту или дхоти. А вонь от них, которую не способны были поглотить капли почти горячего дождя, была нестерпимой.
