— Эмили, послушай…
— Нет! — резко оборвала ее Эмили, не желавшая ни жалости, ни сострадания. — Я в порядке. Прошу тебя, иди. Я сама разберусь и с Манфредо, и с той женщиной…
Дождавшись ухода плачущей Марти, Эмили решительно взялась за ручку, но тут дверь внезапно распахнулась и ей навстречу выскочил бледный и растрепанный Сальваторе.
— Эмили! — выдохнул он, шарахнувшись от нее, как от призрака.
— А ты что там забыл? — удивилась Эмили, наблюдая, как брат ее мужа торопливо заправлял выбившуюся из-под ремня рубашку.
— Я? Ну я… — залепетал он, облизывая губы.
— Там ведь еще и Манфредо, я знаю! — заявила она. — Я слышала его голос. И не пытайся прикрыть его! Чем он там занимается? Я тебя спрашиваю, Сальваторе! С кем он?
— Я хотел поговорить с ним… Я думал, он должен быть с гостями или с тобой, но никак не с ней… Он накричал на меня, потому что я помешал им в самый интересный момент…
— Понятно! Дай пройти! — процедила она сквозь зубы.
— Но тебе лучше этого не видеть…
— Дай пройти! — взвизгнула Эмили, отпихивая его от двери.
Сальваторе равнодушно пожал плечами.
— Иди, если хочешь. — Он смерил ее сочувственным взглядом. — Я сделал то, что должен был сделать, Эмили. Думаю, ты имеешь право знать, что вытворяет твой муженек в день собственной свадьбы.
— Имею, а теперь посторонись.
— А не хочешь подглядеть в щелку, чтобы он не заметил? — предложил Сальваторе, тихонько приоткрыв дверь.
Зажав ладонью рот, чтобы сдержать возможный возглас, Эмили прильнула к щелочке.
Манфредо стоял спиной к двери и протягивал Эугении скомканные чулки — точно такие же, какие купил недавно Эмили. Эугения была в подчеркивавшем ее прелести белье ярко-красного цвета, а ее красивое платье валялось прямо на полу.
Эмили в ужасе закрыла глаза. Некоторое время она не чувствовала ровным счетом ничего — предательство любимого мужчины полностью парализовало ее мысли.
Потом в мозгу Эмили одна страшнее другой лихорадочно завертелись мысли, что вся эта мнимая любовь была сплошным обманом. Как и томные взгляды Манфредо, ухаживания, страстные признания по ночам…
Подавляя плач, она все же нашла в себе силы тихо прикрыть дверь и повернуться к Сальваторе. Эмили не желала быть свидетелем неверности мужа. Опершись на руку Сальваторе, она побрела в дальний конец коридора, где возле столика с напитками стояли несколько стульев.
— Прости, — проговорил Сальваторе, крепко сжимая ей руку. — Я пытался сорвать с брата маску и раньше, но все считают Манфредо чуть ли не святым… Так что я запоздал с доказательствами, о чем весьма сожалею.
— Теперь мне не надо никаких доказательств! — воскликнула Эмили, закрыв лицо руками. Ей хотелось закричать, завизжать, затопать ногами, распахнуть проклятую дверь и швырнуть обручальное кольцо в не так давно любимое лицо мужа. — Он всех нас обвел вокруг пальца… Но не вздумай болтать, понял? — грозно предупредила она Сальваторе. — Я не хочу, чтобы Манфредо узнал. Пока не хочу.
— Конечно, конечно! Я буду нем как рыба, — пообещал тот.
— И вообще никому не говори, — процедила она сквозь зубы. — Если узнает мой дед, его сердце не перенесет такой новости! — Она схватила Сальваторе за лацканы пиджака и отчаянно посмотрела в глаза. — Ты хорошо меня понял? Ни слова, ни полслова, а не то я превращу твою жизнь в кошмар!
— Ни слова, клянусь! — прохрипел Сальваторе.
Эмили отпустила его, и он, заискивающе глядя ей в глаза, шепнул:
— Но что ты будешь делать дальше?
Она гордо вздернула подбородок и решительно поднялась со стула. Манфредо обманул и предал мои чувства. За это гореть ему в аду.
— Все очень просто, — тихо ответила Эмили. — Расстрою его планы…
12
Злость и обида не покидали Эмили в течение всего приема, а улыбаться — и вежливо ворковать с гостями было для нее сущей пыткой. Она старательно вела себя так, чтобы Манфредо ничего не заподозрил, и ожидала подходящего момента для разговора наедине. Кроме того, Эмили не собиралась портить праздник деду, который был счастлив, как ребенок.
Притворяясь, что интересуется пустыми разговорами гостей, Эмили намеренно избегала обеспокоенного взгляда Марти. Она много смеялась, танцевала и играла с детьми, но только это мнимое веселье порой граничило с истерикой.
У Эмили совсем не было аппетита, и, тем не менее, она заставила себя съесть несколько веточек спаржи, рулет из ветчины с сыром и грибами и пару ложечек черной икры.
Стремясь забыть предательство Манфредо, она выпила чересчур много шампанского, и голова вскоре стала невыносимо тяжела.
Когда за столом стали вручать подарки — изысканные украшения, дорогие ручки с золотым пером, даже игрушки, на случай возможного в скором времени потомства, — зазвучали свадебные тосты. Эмили терпеливо слушала цветистые дифирамбы в адрес неверного мужа, но гнев ее нарастал.
А ведь Манфредо жестоко обманывал этих искренних людей, думала она. Мелкое дворянство со всей Европы, напыщенных итальянских графов и чопорных английских лордов, подруг невесты и лодочников. Все они, включая прозорливых и практичных бизнесменов, стали жертвами его изысканного обаяния, так как же могла устоять перед ним простушка Эмили О'Тул?
Натянуто улыбаясь, она стала тщательно планировать изощренную месть, проклиная себя за слабость, а Манфредо — за коварство.
После банкета молодожены отправились в свадебное путешествие. Манфредо предложил Эмили провести медовый месяц в любом уголке мира, но она остановила свой выбор на летней вилле д'Ареззо в Виареджо, на побережье Лигурийского моря.
Пожить какое-то время на тосканийском курорте казалось Эмили очень романтичным. Она знала, что каждое лето семейство д'Ареззо дружно паковало вещи и, опасаясь эпидемии малярии, распространявшейся из венецианских каналов, бежало на острова. Хотя теперь, как утверждал Манфредо, такой опасности не существует, им все же будет приятно провести время на вилле в окружении немногочисленных слуг.
Подъезжая к главным воротам, Эмили со страхом думала о том, как ей придется день за днем терпеть общество предателя Манфредо. Без любви и доверия, которые, как ей казалось, согревали их существование, дни и ночи будут тянуться невыносимо тяжело.
— Потерпи, уже почти приехали, — ласково сказал Манфредо, поймав ее сердитый взгляд.
Эмили натянуто улыбнулась и кивнула, изображая неподдельный интерес к растущим вдоль пляжей рощам пиний. Что я буду делать всю неделю? — гадала она. Спать до обеда, гулять целыми днями по острову, купаться в море и снова ложиться спать?
Манфредо с энтузиазмом показывал ей достопримечательности. Проезжая мимо древнего дуба с огромной расщелиной, со смехом вспомнил, что в детстве, когда отец брался за ремень, он убегал и отсиживался в этой норе.
