— Как такое могло случиться? Что мы проснулись на заре, хотя уснули очень поздно? Надо полагать, что, будучи заняты более важными вещами, мы забыли задернуть занавески, — серьезно откликнулась Летиция.
Темные волосы упали ему на глаза, щеки и подбородок отливали синевой. Затем он отбросил простыню и положил ладонь на грудь Легации.
— Нет, я имел в виду другое, мисс Уимблоу: откуда у нас подобное расположение духа — противоположное тому, в котором мы приехали сюда?
— А! — Летиция сморщила нос. — С вашей стороны, мистер Симмонс, было весьма разумно уступить силе моих аргументов.
— Не знаю, как насчет «разумно». — Энтони нежно сжал пальцами розовый сосок. — Мне кажется, я не устоял перед некой иной силой.
— Если ты… будешь продолжать в том же духе… — произнесла Летиция, задыхаясь, — на сей раз не устою я. У меня есть к тебе предложение.
— Какое же? Только имей в виду: я не собираюсь в ближайшем будущем покидать постель, — заметил Энтони.
Его ладонь легла на живот Легации.
— Ничего… подобного, — произнесла она.
— Так что же? — вкрадчиво осведомился Энтони, глядя на Летицию блестящими глазами.
— И вот что, не думай, будто я так и буду покорно лежать, и…
Тут она приподнялась и села на Энтони верхом. Ее синие глаза светились триумфом. Она положила кулаки ему на грудь и оперлась о них подбородком.
Он зашелся от неслышного смеха.
— Ладно, вы меня поймали, мисс Уимблоу, — сказал Энтони наконец. — Как вы намерены со мной поступить?
— Заставлю терзаться неизвестностью, — загадочно ответила Летиция.
— Снова поединок воль? — решил уточнить Энтони.
— Ну… — протянула она, — вполне вероятно. Мне тут нравится: я чувствую себя такой сильной! Нет, конечно, мистер Симмонс, я не могу утаить от вас, что потрясена великолепием вашего тела. Однако данное положение дает мне возможность выразить мой восторг угодным мне способом. — Летиция задвигала бедрами и победно улыбнулась, услышав стон, вырвавшийся из груды Энтони. — Теперь понимаете, что я имею в виду?
— Да, прекрасно, — ответил он с лукавой усмешкой. — Однако должен обратить ваше внимание на тот факт, мисс Уимблоу, что я с трудом сдерживаюсь.
— Ах какая жалость! — весело откликнулась Летиция, поцеловала Энтони, затем резко отстранилась. — Знаешь, я тоже с трудом сдерживаюсь… — Тут она задрожала, потому что Энтони крепко прижал ее к себе. — Почему у нас все так получается? — еле слышным шепотом спросила она.
Ответа пришлось ждать долго. Только когда Летиция уже лежала в его объятиях, все еще тяжело дыша, Энтони, гладя ее волосы, посоветовал:
— Не задумывайся об этом, дорогая. Нам хорошо вместе, а это главное. Что до прошлой ночи, то…
Она прижала палец к его губам.
— Я как раз хотела сказать: давай не будем вспоминать больше про прошлую ночь и про автомобиль. Просто перевернем страницу.
Глаза Энтони странно блеснули, и Летиция замерла в напряженном ожидании. Наконец он произнес:
— Хочешь пообедаем в городе, а потом поедем в «Пинк-велвет»?
Летиция незаметно для себя расслабилась.
— Чудесная мысль. Очень хочу.
Они замечательно пообедали в прибрежном ресторанчике и во второй половине дня поехали в «Пинк-велвет», который успел превратиться для Летиции в еще один дом. Она наняла для Энтони прислугу, которая работала еще на ее родителей, решала, что сажать и где, а также не купить ли новую стиральную машину. По ее же указаниям переделали одну из гостевых комнат в их с Энтони спальню. И еще она хранила в «Пинк-велвет» свою одежду.
Поскольку новый хозяин жил здесь не всегда, в старой сторожке недалеко от дома поселился управляющий, хромой человек лет шестидесяти, — надзирать за домом, садом и телятами. Но больше всего он привязался к лошадям.
Однако иногда Летиции становилось как-то не по себе в «Пинк-велвет»: ее мучила совесть, что она наслаждается благами, которых лишены мать и сестра. А тут еще прибавились новые переживания. Да, она выиграла сражение из-за машины, но что делать с саднящей болью — ведь она так и не дождалась желанного кольца?..
Летиция посмотрела на Энтони. Тот, одетый в джинсы и старую черную футболку, растянулся на диване с газетой. Сама она устроилась с ногами в удобном кресле, опершись подбородком о коленки. Она уже переоделась в розовую пижаму — лето сменилось осенью, и ночи в предгорьях были довольно промозглыми.
— Энтони, расскажи мне о женщинах, которые у тебя были до меня.
Он опустил газету и нахмурился.
— А почему ты об этом спрашиваешь?
Летиция пожала плечами и улыбнулась.
— Да ни почему. Просто стало любопытно. Если начать с меня, то, по словам моей сестренки, раньше у меня были мужчины «посмирнее». — Она возвела глаза к потолку. — Представляю, как ты это прокомментируешь!
Энтони позабавило ее признание.
— Тогда я оставлю комментарии при себе, а лучше спрошу, что ты сама о себе думаешь.
Летиция уставилась на свои колени.
— Я не совсем согласна с Агнессой. Мой отец был ученым, поэтому неудивительно, что я встречалась с людьми спокойного нрава. Но это, скорее, потому, что они были поглощены своим делом — наукой… Так мне сейчас кажется. Хотя Агнесса права в другом: я всегда предпочитала быть независимой. — Она скорчила рожицу. — А у тебя было с какой-нибудь женщиной так, как со мной?
— Нет. Но, конечно, у меня были другие женщины. — Энтони задумчиво посмотрел на Летицию. — Только мне не кажется, что их всех объединяла какая-то общая черта — тихий нрав или что-нибудь еще, — усмехнулся он. — Разве что две были рыжеволосыми.
Летиция молчала. Тогда Энтони спокойно произнес:
— Мы ведь говорим честно и прямо, как взрослые люди, не так ли? Во всяком случае, ты первая подняла эту тему.
— Я просто ощутила острую неприязнь к рыжеволосым, — пояснила Летиция. — Но… значит, у тебя было много женщин?
Энтони усмехнулся.
— Хочешь список? А у тебя было много мужчин, пусть даже хлюпиков?
— Нет, — ответила Летиция, сдерживая раздражение. — Двое. И оба романа тянулись недолго. Ну и кто теперь отказывается говорить честно и прямо, как подобает взрослому человеку?
Энтони сел. Газета соскользнула на пол.
— Пойми, мне тридцать шесть и я не питаю неприязни к прекрасному полу. Однако мне всегда не хватало времени: я учился, работал… И ни с кем у меня не было так, как с тобой.
Он пересел на скамеечку для ног возле кресла Летиции и прикоснулся пальцами к ее лицу.
— Одни были мне дороже, чем другие, — продолжил Энтони. — Но ни одна женщина не значила для меня столько, сколько ты.
