— Ты хотела остаться? — ответил он вопросом на вопрос. — Все уже разъезжались.
Энтони очень ловко извлек ее из толпы расходившихся гостей, успев договориться с Агнессой, чтобы новый пикап загнали в гараж, когда освободится подъездная дорожка.
— Нет, я не собиралась оставаться, — сказала Летиция.
— Тогда поведай мне, что же ты намеревалась делать, — поинтересовался Энтони.
— Во всяком случае, не озарять тебя моим светом в ближайшем будущем, — ехидно отозвалась она. — Куда мы едем?
— Ко мне, — ответил Энтони. — Стены толстые, и никто не помешает нам насладиться нашей первой ссорой, дорогая.
Летиция стиснула зубы, чтобы не накричать на него: ну почему он даже не пытается понять ее? В этот момент Энтони достал что-то из кармана и уронил ей на колени.
— Я хотел подарить тебе это вдали от посторонних глаз, — холодно произнес он.
Развязав золотой шнурок, которым была перевязана коробочка, Летиция подняла крышку и увидела золотую брошь в виде кошки с глазами-изумрудами. Она долго смотрела на брошь, а затем отвернулась к окну, чтобы не было видно, как по ее щекам текут слезы…
Летиция уже знала пентхаус Энтони, как собственную квартиру. Или как свой второй дом — роскошное просторное жилище, интерьеры которого продумал профессиональный дизайнер. Больше всего времени они проводили в небольшой гостиной с темно-зелеными стенами, кожаными диванами, бледно-розовым паласом и коллекцией произведений живописи. Здесь они играли в шахматы, слушали музыку, перекусывали, глядя телевизор или читая. Здесь же изредка занимались любовью.
Сюда Энтони привел Летицию и сейчас. Затем снял пиджак, кинул его на кресло и спросил, не хочет ли она чего-нибудь выпить.
— Нет, спасибо. — Голос Легации звучал глухо. — До меня дошло, что это я тебя обидела, и мне теперь очень скверно, особенно если подумать об этом. — Она взвесила на руке футляр с брошью. — Но я все равно не хочу от тебя машины, Энтони, просто потому, что это как-то… неправильно.
— Кажется, никто не разделяет твоего мнения.
— Это только мое дело, — сказала Летиция и расстроенно вздохнула. — Ну как мне объяснить? Я хочу испытывать к тебе благодарность только за факт твоего существования, и ни за что больше.
Она посмотрела на Энтони. Их разделяло ярда два паласа, но с тем же успехом их могли разделять мили — таким далеким казался ей Энтони.
— А ты не думаешь, что мне неприятно, когда ты беспокоишься из-за отсутствия автомобиля? — протянул он.
— Не так уж я и беспокоюсь. Да, безусловно, в настоящий момент мне трудно было бы решиться на подобную трату: нам пришлось разориться на новые швейные машинки, увеличить заработную плату, а доходы еще не успели вырасти. Но все равно я нашла бы какой-нибудь выход из положения. Я не нищая.
— Ты почувствовала себя нищенкой из-за моего подарка?
Летиция снова вздохнула и села.
— Я почувствовала себя…
— Обязанной мне? — закончил за нее Энтони и уселся рядом. — А что, если я предложу тебе этот пикап в аренду?
Глаза Легации расширились.
— В самом деле?
— У меня такое чувство, что это лучший выход из положения, — сухо ответил Энтони.
— Да… так мне было бы легче, — неловко сказала Летиция. — Мне уже приходил в голову этот вариант… ну, что можно нанять машину.
Энтони по-прежнему внимательно на нее смотрел.
— Все равно ужасно жаль, что я обидела тебя, — продолжила она.
Энтони молчал — лет сто, наверное, — прежде чем сказать:
— Ты можешь загладить свою вину.
— И как же? — невинно поинтересовалась Летиция.
Глаза Энтони сузились, затем он поднялся и включил музыку. Потом подошел к Летиции, протянул руку и с серьезным видом спросил:
— Могу ли я пригласить вас на танец, мадам?
Летиция встала и молча шагнула в объятия Энтони.
— Я все думал: устроит ли твоя мать танцы сегодня? — сказал он, прижимаясь губами к ее черным волосам.
— А я благодарила Небеса, что ничего такого не было, — призналась Летиция.
— Но почему? — удивился Энтони.
— Потому что невозможно злиться на вас, мистер Симмонс, танцуя с вами.
— Понятно. — Он вынул шпильки из волос Летиции. — Хочешь сказать, что, если бы я подарил тебе автомобиль сейчас, ты бы приняла его?
— Нет. Но отказаться было бы еще труднее.
Энтони прижал Летицию к себе и нащупал у нее на спине молнию.
— Я весь вечер гадал, есть ли что-нибудь у тебя под платьем.
Он расстегнул молнию, и платье соскользнуло на пол.
— Я так и думал, — удовлетворенно заметил он.
— Не уверена, что подобным мыслям место в гостиной моей матери, — произнесла Летиция, задыхаясь, потому что ладони Энтони легли на ее грудь.
— Подобные мысли навещают меня в любом месте вне зависимости от твоего присутствия. А сейчас бы ты смогла сказать мне «нет»?
Руки Энтони скользнули на талию Летиции, но он не отрывал глаз от обнаженной груди. Летиция медленно двигалась в ритме танца. Ей было трудно дышать, по спине пробегала дрожь. Но она знала, что это вызов, и приняла его.
— Смогла бы… — хрипло пробормотала она и посмотрела в глаза Энтони, — хотя это было бы еще труднее. Но должна тебе сказать, что мне нравится так танцевать с тобой. Помнишь, как мы танцевали первый раз? Тогда я пожалела вдруг, что мы не наедине.
Летиция сжала в ладонях лицо Энтони, поцеловала его, а потом снова закрыла глаза, продолжая двигаться под музыку.
— Как такое могло случиться?
Энтони задал этот вопрос, лежа рядом с Летицией в измятой постели под бледно-зеленой простыней и подперев голову рукой.
Спальню заливал свет восходящего солнца, играя на бронзовых кронштейнах бра. Сама кровать стояла на возвышении, окруженном бархатистым морем тускло-золотистого ковра. На окнах висели белые шелковые занавески, а по комнате миссис Редвик расставила вазы с благоухающими лилиями.
Летиция задохнулась от восторга, впервые войдя в эту роскошную спальню. Энтони тогда рассмеялся и сказал, что он тут ни при чем — все досталось ему от прежних хозяев. «Да это же королевская опочивальня!» — воскликнула Летиция и добавила, что никогда еще не спала на постели, которой бы не побрезговала и принцесса. Энтони ответил, что на голой земле он высыпался ничуть не хуже, но рад, если это ложе поможет Летиции ощутить себя принцессой.
Тогда она впервые задумалась о других женщинах в жизни Энтони Симмонса и осознала, насколько мало знает о нем…
Но в то утро, когда Энтони задал свой вопрос, подобные мысли не навещали ее.
