Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 96
Пожилая дама с черепаховым гребнем в причёске, интеллигентная и добродушная, смотрела на них совершенно живыми глазами. Казалось, губы её сейчас дрогнут, приоткроются, а морщинки у глаз станут глубже. Две молодые женщины, одна из которых была похожа на мать, а другая – на отца, тоже будто бы с интересом рассматривали незнакомцев, оказавшихся в кабинете главы семьи. Старший мальчик гордо позировал с удочкой и ведёрком, младший видел на карусельном коне. И по всем пяти портретом будто пробегал голубой отсвет той молнии, которая оборвала их жизнь.
– За что же их так? – удивлённо спрашивал Аверин. – Никому ничего дурного… Сейчас, когда все озверели, редко встретишь таких открытых, душевных людей. Там, на даче, церковь есть. Батюшка сказал, что убитые молнией любезны Богу. Их взяли на небо, потому что они были праведники. Почему я не стоял ближе? Почему не успел взойти на то крыльцо? Сейчас был бы вместе с ними. Не достоин, наверное, грешен. Извините, я отвлёкся, но хочется всё объяснить подробно. Антоша, наш младший, с тех пор перестал ночевать дома. Ему казалось, что мать и сёстры здесь, ходят по коридору, по комнатам. Он просыпался с мыслью, что всё страшное ему приснилось, а потом начинал плакать. А потом вдруг я заметил, что он сделался другим – болтливым, расторможенным. Стал часто, не к месту смеяться, а в речи появились жаргонные словечки. Раньше такого никогда не было, и я забил тревогу. Спиртным от Антона не пахло, но глаза подозрительно блестели. Ни малейшего запаха перегара, но Антон был неадекватен…
– Я всё понял, Николай Николаевич, – резко сказал Озирский. – Кстати, где ваша капитанская трубка? Давайте закурим.
– Трубку нужно спичкой зажигать, – преподавательским тоном сказал Аверин. Он и впрямь достал коробок и стал набирать трубку табаком из бумажного пакетика.
– Когда вы его впервые застали в таком состоянии? – нарушил молчание Всеволод.
– В конце июля. Числа примерно двадцать восьмого… Точно, это было воскресенье, и я приехал с дачи. Разумеется, погибших уже похоронили, но огород-то остался. Я там долго сидел на крыльце, курил, вспоминал их, плакал. Соседи пытались меня утешить, но тщетно. Потом я собрал кое-какие вещи и вернулся домой, вот в эту квартиру. Тогда Антон впервые меня поразил. С ним вообще невозможно было разговаривать…
– А каким образом он исчез? – продолжал Грачёв, потому что Озирский сидел неподвижно и смотрел на портреты.
– Это случилось в пятницу, тридцатого августа. Я. поверьте, все эти события в верхах пропустил мимо сознания, да и сын тоже. Какое нам дело до всей этой грызни карьеристов? В последний раз я встречался с сыном в четверг. Бывало, что он по несколько дней отсутствовал, ночевал у друзей. Говорил, что не может находиться там, где всё напоминает о погибших. И я его понимал, не мог осуждать. Не препятствовал этим отлучкам, поездкам за город, за что теперь себя и казню. Думал, что ему так лучше, а оказалось… С тех пор я о нём ничего не слышал.
– И что, вы вот так сидели и ждали? – удивился Грачёв. – В милицию не пробовали заявить?
– Почему же? Заявил. Отдал фотографию для опознания, всё рассказал. Но пока – никаких результатов. Я уже почти свыкся с мыслью о том, что Тоша тоже покинул меня. Беда не приходит одна.
– У вас есть фотография? Дайте её мне, – потребовал Озирский. – Я размножу, передам в «Секунды», раздам своим людям. Может, кто-то Антона и узнает.
– Я принесу вам фото немного погодя. – Аверин посчитал свой пульс, потёр сердце. – А ведь только что был здоров, как бык! Марафоны бегал наравне с молодыми…
– Такой удар и быка свалит, – заметил Грачёв. – А нельзя ли взглянуть на письмо, которое вы получили?
Аверин пристально взглянул на него, но ничего не сказал. Озирский подумал, что Севка не смог скрыть свой профессиональный милицейский тон.
– Пожалуйста! – Аверин взял со стола и подал Грачёву листок, вырванный из тетрадки в клетку.
Фиолетовыми чернилами, корявым почерком там было написано:
«Н.Н.! Ваш сын жив и находится в руках преступников. Его можно спасти. В милицию не обращайтесь. Могут быть страшные последствия для Антона. Он просит…»
Дальше стояла жирная клякса. Грачёв осмотрел листок, уже не желая изображать из себя корреспондента и жить под девичьей фамилией своей матери.
– Где оно находилось?
– В моём почтовом ящике. Там были «Известия», центральная «Правда» и вот это письмо. Оно пришло без конверта – просто сложено вчетверо.
– Похоже, что писал мужчина, вернее, парень. По постановке почерка видно, что школу он окончил примерно в середине восьмидесятых годов. Что касается последней фразы… Можно предположить. Что под кляксой были слова «о помощи». Правда, автор мог дописать их позднее. Насколько я могу судить, под кляксой вообще нет никаких слов. Авторучка в отвратительном состоянии. Вероятно, человек писал в спешке, боясь, что его застанут за этим. Почувствовав опасность, он спрятал листок и второпях посадил кляксу. А потом, не желая больше рисковать, вырвал листок наискось и отвёз записку сюда, опустил в ящик. Решил, что сообщил достаточно, и вы всё поймёте. Когда вы получили письмо?
Грачёв в упор смотрел на Аверина. Казалось, его глаза потемнели ещё больше, а в зрачках зажглись азартные огоньки.
– Вчера вечером, часов в пять. Я как раз вернулся из института, где преподаю. Я освободился рано, но домой идти не торопился. Сама дорога занимает много времени, да ещё в очереди постоял за маслом. Раньше-то это всё Люба делала…
– Какой институт? – Грачёв посмотрел письмо на свет.
– Горный. Так вот, я открыл почтовый ящик, достал две газеты за вчерашнее число, и мне под ноги вылетел этот листок.
– Значит так, Николай Николаевич! – Всеволод достал из внутреннего кармана пиджака удостоверение. – Давайте перестанем играть в дурочку и сбросим маски. Андрей решил, что вашим делом должен заниматься не простой милиционер из отделения, а специалист высокого класса. Меня действительно зовут Всеволод, но фамилия моя – Грачёв. Я из оперативно-розыскного бюро. Это бывший отдел по борьбе с организованной преступностью.
Всеволод раскрыл удостоверение и показал его Аверину. Тот шарахнулся назад, закрываясь обеими руками.
– С организованной преступностью? Вы считаете, что здесь замешана мафия? Не может быть, молодой человек! Мой сын в жизни с таким контингентом не общался… Да что вы! Если с ним и произошло несчастье, то по чистой случайности. Бывает же так! Шёл по улице, привязались трое, попросили закурить…
– Бывает, – кивнул Озирский. – Но тогда вам бы не пришла такая записка. Это уже определённый почерк. Им что-то от вас надо, иначе зачем держать Антона у себя, а потом сообщать об этом вам? То, что я привёл к вам Всеволода, чистая случайность. Просто ваше приглашение вклинилось в мой график, и я решил совместить два дела. За один раз я встретился с вами и получил информацию по другому вопросу. А теперь я вижу, что интуиция меня не подвела. Только что им от вас надо?
Ознакомительная версия. Доступно 20 страниц из 96
