Мозговал Йоль минут десять. Потом выдал: «Чувак, это же глаголица!» – «чо???» Вместо ответа Йоль кинул ссылку на статью о глаголице, которая была на Руси до кириллицы, то есть до того алфавита, который сочинили Кирилл и Мефодий, точнее, не совсем сочинили, а… Впрочем, сейчас это все было не важно. «Как же я сам не догадался! – расстроился Петя. – Мы же учили это, даже пример в учебнике был!» Он ответил Йолю: «спасибоще!!!!)))))», а Йоль ничего не написал в ответ, ушел с сайта.
Наверное, решил все-таки часок поспать пред школой.
Петя влез в поисковик и набрал «йоль». «Йоль – праздник зимнего солнцеворота» – подсказал «великий гугол». После самой длинной ночи дни начинали потихоньку увеличиваться, в мире возрождался «Солнечный Король, дарующий жизнь» и «сила в семенах и людях нарастала». «Прикольно!» – подумал Петя, еще погуглил и нашел аналогичный, но уже славянский праздник, «коляда». Решил взять себе такой ник, но передумал: получится, что собезьянничал.
Петя разложил перед собой послание деда, достал чистый лист, увеличил на экране табличку с глаголицей и стал заниматься расшифровкой. Ничего сложного в расшифровке не было. Дед написал письмо на обычном современном русском языке, просто использовал вместо наших букв старинные. Вот и все. «Дорогой Петя…»
Петя расшифровал первую фразу и победно взглянул на деда.
«Ну-ну…» – усмехнулся портрет.
– Я расшифровал! – прошептал Петя.
«Не ты, а твой друг», – поправил дед.
Крыть было нечем.
– Я бы тоже догадался, – все-таки возразил Петя. – Я бы вспомнил, мы это учили, только не подробно.
«Ну-ну», – вяло кивнул дедушка. По его интонации Петя понял, что дед в нем разочаровался.
– Ты больше не считаешь меня гением? – спросил Петя.
Дед внимательно смотрел внуку в глаза и молчал. Потом все-таки ответил: «Нет».
– Ясно, – вздохнул Петя и тоже надолго замолчал.
За окном мело. В спину дуло. «Странно, рамы новые, пару лет назад меняли, а так несет!» – подумал Петя. Но дуло, как оказалось, из приоткрытой форточки. Петя закрыл форточку и вернулся к портрету. Как осточертела эта бесконечная зима, эта бесконечная школа, эти Ксюши и Йоли, которые обскакивают тебя на каждом шагу и при этом, гады, еще и нормально к тебе относятся, не задаются, не задирают нос, ничего такого! От этого как-то еще тоскливее становится. И безнадежнее.
– Дед, а можно как-то…
«Что как-то?» – Дед опять посмеивался.
– Как-то исправить ситуацию с тем, что я не гений.
«Хэх… Как-то можно!»
– Как?
«Как Сима и Витя, например».
– Что? Какие еще Си… А, как в книжках, что ли? Да лана, ты что? Это же примитив и наивняк, старье!
«Это ты – примитив и наивняк, – беззлобно парировал дед. – «Да лана!»… Паришь в своих виртуальных мирах и ждешь, пока все хорошее само собой произойдет. А рецепт на самом деле один: пахать и пахать».
– И все?
«И все».
Петя отвернулся и стал смотреть в окно.
«Вообще-то не совсем все, конечно. Даже совсем не все. Но это первый шаг, в любом случае. Первый уровень, точнее».
– А потом?
«А это я тебе потом скажу».
– Когда?
«Когда ты с первым уровнем справишься».
Петя повернулся к портрету:
– А я пока не справился?
Портрет вздохнул:
«Да ты даже не начинал еще! Повторяю: как ты можешь с чем-то справиться или что-то выучить, если ты только мечтаешь, рассуждаешь, строишь планы, а потом ровным счетом ничего не делаешь, выезжаешь за счет других!»
– Я ни за счет кого не выезжаю!!! – вспыхнул Петя.
«Ах-ах! – воскликнул дедушка. – Шкатулку тебе нашла Вика, шифр подсказал Йоль, библиотеку разобрал папа, инглиш даст списать Ксюша. А остальное ты все сам, о да-а-а! Перевернул весь дом сам, не спорю!»
– Да пошел ты!!! – разозлился Петя и хлопнул портрет на стол фотографией вниз. – Портретище несчастное!
Потом бросился к форточке, распахнул ее и стал судорожно дышать холодом. Потом замерз, захлопнул форточку и принялся в волнении расхаживать по комнате.
– Тебя нет, ты – портрет. Ты – портрет, а я – псих, и не надо об этом никому говорить, так же как об Олеське. Все это бред, бред, ерунда! Нет океанов, островов, говорящих котов, сказок… В одном дед прав: надо заниматься делами. А не глупостями!
Петя решил немедленно заняться делами.
Какие могут быть дела в шесть утра, если учесть, что папа спит, шуметь-убирать всякие антресоли нельзя, а библиотека разобрана? Петя решил перевязать девятую стопку, которую папа не успел перевязать, а потом заняться подготовкой к контрольной. Инглиш – это реальное дело!
– А тебе я больше не верю, не верю, понял! – сказал он перевернутому портрету. – Не ве-рю! Ну, что скажешь в ответ?
Петя нашел веревку – искать не пришлось, моток лежал тут же, – и подхватил стопку, чтобы переложить ее с пола на диван. Глянул на верхнюю книжку и обомлел. Чуть всю стопку не рассыпал от изумления. Вверху лежал «Фома» Михалкова. «Ни дома, ни в школе, нигде никому, упрямо не верил Фома ничему…» Петя осел на пол и стал механически листать старенькую, потрепанную детскую книжицу. 1961 год, рисунки какого-то Узбякова… Как она могла тут оказаться, вместе с серьезными толстыми томами?
Петя облизнул пересохшие губы, выдохнул и пошел к письменному столу. Возвращаться было тяжело. Палас стал превращаться в песок. Ноги проваливались в барханы.
– Что конкретно я должен делать? – спросил он у вновь поднятого и установленного в вертикальное положение деда.
Портрет молчал.
– Я извиняюсь, я был не прав…
Портрет молчал.
– Ты хочешь, чтобы я сейчас что сделал? Коробки в прихожей убрал?
Портрет молчал.
– Письмо до конца расшифровал?
Портрет молчал.
– Мне надо инглиш выучить?
Портрет молчал.
Петя решил выучить английский, потому что в письме ничего интересного не было, судя по первым строчкам – общие фразы: «Я тебя люблю и надеюсь, что ты, когда вырастешь… мир прекрасен и бесконечен…» А убирать и будить весь дом сейчас тем более не стоило. Было уже почти семь утра.
«Петь, привет! Чем занимаешься?» – это Ксю.
«Не поверишь».
«?»
«Инглиш учу».
«О_о!!!»
«Ага».
«Здорово!»
«Ты уже все перевела?»
«Ага. Хочешь?»
«Ты монстр!!! Давай!»
