23 июня наблюдалось относительное затишье. Горсовет сумел договориться с отделом молдавской полиции о выносе тел погибших, число которых за прошедшую ночь достигло 300. На улице температура воздуха доходила до 35 градусов в тени. При такой жаре трупы уже начали разлагаться, и недолго было до эпидемии.
Вот что сказал по этому поводу комиссар полиции г. Бендеры подполковник Виктор Гусляков: «Сейчас есть договоренность с местными властями о перемирии, мы пытаемся хоть по каким-то вопросам находить общий язык, и временами это удается — прекратили огонь, чтобы собрать трупы, организуем тушение пожаров… Но какие-то силы постоянно провоцируют новые столкновения, и стрельба не прекращается. Провокацией я считаю и нападение на горотдел, вынудившее нас обратится за помощью в Кишинев, после чего были введены войска. Идут активные политические игры, в которых мы — воюющие — играем роль массовки» (Бендеры. Странная война. «Известия», 29 июня, 1992).
С 20 по 22 июня молдавская сторона понесла значительные потери. Личный состав, побывавший под ответным огнем, был морально подавлен. Вместо легкой прогулки по городу Вооруженные силы Республики Молдова получили жесткий отпор. У убитых молдавских солдат находили военные билеты с записью о том, что их призвали в армию 10–19 июня 1992 г., т.е. за неделю до боевых действий. Как следствие, молдавская сторона начала перегруппировку войск.
Казалось бы, в данной ситуации руководство Приднестровья и города Бендеры должно было укреплять город, чтобы не допустить повторного наступления молдавской армии. Но тут сказались полное отсутствие единого командования вооруженными формированиями и растерянность руководства Приднестровья. Для последних начало вооруженного вторжения в Бендеры было полной неожиданностью. Смирнов и его окружение верили международным гарантиям, четырехсторонней комиссии наблюдателей, решению парламента Республики Молдова от 18 июня о мирном урегулировании конфликта.
Начальник республиканского управления по обороне и безопасности Ш.Ф. Кицак все время пытался заставить военное руководство города Бендеры атаковать здание полиции, хотя для этого не было ни сил, ни средств, ни техники, ни боеприпасов. Свою роль сыграла низкая военная грамотность руководства ПМР. Например, в то время как у всех защитников города были автоматы калибра 5,45 мм, из Тирасполя прислали боеприпасы калибра 7,62 мм. Тут в ход пошли эмоции. Руководство города Бендеры заявило: «Вы нас просто бросаете, сдаете румынам…»
В русле таких настроений подполковник Ю.А. Костенко посчитал, что его предали, и решил вывести остатки батальона из Бендер.
Единого командования и какого-либо взаимодействия в вооруженных формированиях ПМР не было. Об этом говорит трагедия, произошедшая между военным городком батальона химической защиты и Бендерской крепостью. Именно туда начала отступать колонна гвардейцев Костенко. Ни в крепости, ни в городке химической защиты об этом никто не был предупрежден.
В это же время (в 2 часа 40 минут) оперативному дежурному 173-й ракетной бригады позвонила жена одного из офицеров бригады и сообщила, что со стороны села Протягайловка в направлении крепости (в сторону Тирасполя) идет колонна тяжелой техники с потушенными фарами.
Когда колонна проходила между крепостью и городком батальона химической защиты, по ней открыли огонь из стрелкового оружия и гранатометов. В результате короткого ночного боя колонна была полностью уничтожена. Только убитыми было 40 человек.
Виноват в трагедии был командир батальона Ю.А. Костенко. Он не согласовал вывод батальона ни с командиром 173-й бригады, ни с руководством вооруженными формированиями ПМР. Одним словом, партизанщина в самом худшем смысле этого слова.
Почему не было предупреждено командование 173-й ракетной бригады, мы узнали позже от выживших гвардейцев. Ю.А. Костенко объявил им, что у него есть информация, будто бы 14-я армия, соблюдая нейтралитет, впустила в крепость молдавский ОПОН.
Если на участке Бендеры — Копанка — Кицканы 23 июня установилось относительное затишье, то на участке Дубоссары — Григориополь с молдавской стороны велся артиллерийский обстрел позиций приднестровцев.
Утром 23 июня к штабу 14-й армии подъехали 2 БРДМ и 2 автомобиля подполковника Ю.А. Костенко. Он потребовал, чтобы к нему вышли И.Н. Смирнов и Ю.М. Неткачёв. Костенко заявил, что в противном случае он атакует штаб армии. В подтверждение своих намерений он дал команду, и со стороны контрольно-пропускного пункта (КПП) раздалась пулеметная очередь. В штабе вместе с И.Н. Смирновым находилась группа депутатов Верховного совета ПМР и Бендерского горсовета.
Ю.М. Неткачёв заявил, что он на переговоры не пойдет, что это ваши люди, вы с ними и разбирайтесь. На КПП вышли И.Н. Смирнов, И.А. Мильман, Г.Ф. Пологов и В.И. Харченко. В результате переговоров гвардейцы во главе с Ю.А. Костенко успокоились и уехали в Парканы.
Все эти дни, с 19 по 23 июня, офицеры управления армии вместо того, чтобы заниматься подготовкой к боевым действиям подчиненных им частей и подразделений, чертили карточки огня для стрельбы и тренировались по тревоге занимать места в штабе вдоль окон. Это было всё, чем смогли нас озадачить командующий и начальник штаба армии.
23 июня в районе 14 часов я был на учебном центре. Мы с подполковником В.А. Бирюковым видели, что на аэродром приземлились три самолета, но ничего не знали о том, кто и зачем прилетел. Вскоре меня разыскал по радио оперативный дежурный армии и приказал прибыть к командующему.
В кабинете Неткачёва собрались все заместители, начальники родов войск, служб и других отделов. Они сидели за большим столом, причем за каждым из них расположилось по десантнику с автоматом. Я сел на свое место. За мной сразу же устроились два полковника с автоматами. По кабинету ходил высокий полковникдесантник в полевой форме и курил сигарету. Сам Неткачёв терпеть не мог даже запаха табачного дыма. «Здесь есть хоть какая-то пепельница?» — своеобразным голосом спросил полковник. Неткачёв кого-то послал, и принесли баночку из-под майонеза. После этого он представил нам «курящего»: «Полковник Гусев из Министерства обороны. Прибыл для изучения обстановки, доклада президенту России о сложившейся ситуации и принятия мер по урегулированию конфликта. Доложите обстановку по своим службам».
Заместители командующего, начальники родов войск и служб начали докладывать по своим службам, удивляясь при этом, как заискивающе вел себя командующий армией перед каким-то полковником.
Я начал про себя прикидывать варианты дальнейшей своей судьбы. Первое — снимут с должности и отправят куда-нибудь с понижением за Урал; второе — арестуют и дадут лет пять (ведь добрая половина тех целей, по которым вела огонь наша артиллерия, поражалась без санкции командующего, а по остальным вели огонь только по устным приказам). Такие мрачные перспективы меня мало радовали.
После моего доклада, что воюют две самоходные и одна минометная батареи и готова к стрельбе еще одна реактивная батарея БМ-21 «Град», Гусев удивленно спросил: «А где остальная артиллерия?»
Затем он обратился к своим полковникам-артиллеристам Андрею Смирнову и Виктору Медведеву: «Что нам дал Генеральный штаб?» Посмотрев справку, спросил: «А где ваши “Гиацинты”, “Ураганы”? По нашим данным, у вас всё это есть».
