— Конечно, продолжать флотацию не имело никакого смысла. Поэтому мы ушли с рынка. Просто отозвали акции, выждав три дня. Я взял на себя всю ответственность за это решение.
Теперь один из будущих террористов надел маленький военный жилет с кармашками для боеприпасов и складных ножей. Жилет был велик и цеплялся за стулья. Оба ребенка затараторили “та-та-та-та-та”, путаясь под ногами у персонала. Официант, отбросив профессиональную невозмутимость, смотрел на разбушевавшихся детей с откровенной яростью.
— Одно из важнейших составляющих менеджмента — знать, когда делегировать полномочия, а когда полностью взять на себя ответственность за будущее компании. В конечном счете, все равно все в моих руках. Теперь у нас почти триста сотрудников.
Navarin d’agneau[20]. Какой соус! Pommes de terres dauphine[21]. Свежая зеленая фасоль, очень нежная, вся одинаковой длины. А вино производит наш мэр, чьи угодья видны отсюда — нет, слева, вот то большое поместье с пиниями вокруг въезда, на воротах написано “А.О.С. St Chinian”[22]. Еще красного, лапочка? Очень вкусное. Улыбайся. Не жадничай. Завтра будет не хуже. Почему ты всегда ешь так, будто тебя морили голодом?
Но все отчетливей становился другой голос — слабое эхо, затерявшееся в давних годах, в далеком прошлом, только теперь оно звучало громче и яснее, чем когда бы то ни было, и этот голос говорил мне, что такое — жизнь без смысла, без упорядоченности, среди мужчин, у которых нет будущего, чья жизнь в руках других мужчин.
— …у компании есть другие возможности для развития. Не следует рассматривать такой шаг как поражение.
Каково это — знать, что твоя жизнь не имеет никакой ценности? Что мужчины, которые над тобой властны, считают, что жизнь — дешевый расходный материал.
Та-та-та-та-та.
— Ти es топ. J’ai tire[23].
Дети опрокинули стул. Все стаканы на соседнем столе тревожно задребезжали. Мать встала и принялась орать. В ресторанных разговорах возникла одновременная зловещая пауза. Террористы были изгнаны на террасу, где сначала расстреляли испуганного рыжего котенка, а затем начали методично уничтожать ряды ярко-красной герани.
Говно, детка, блядское говно.
Келли.
— …идет война. Телефонная война. И в ней будут жертвы.
Поля были покрыты зловещим розовым сиянием, поднимавшимся из земли. Я смотрела, как темнеют воды канала. Далеко, за изгибом стоячей воды, были видны огни баржи, пришвартованной на ночную стоянку. Мимо со звоном и смехом проехали два велосипедиста в сопровождении одышливого лабрадора, исчезли за камышами, удаляясь вдоль канала в теплый ореол розового света.
Где ты, Келли? Где ты теперь?
— …и это моя задача — сделать так, чтобы мы оказались в числе победителей.
Блядские бессовестные сволочи.
— Что ты сказала, лапочка? Бессовестные? Ну, это легкое преувеличение. Но бескомпромиссным и жестким быть приходится, да. Конкуренция очень серьезная. Мы не единственные на рынке, да и не первые. Наша продукция должна быть лучше того, что предлагают конкуренты. Но у нас гораздо больше возможностей в странах третьего мира…
Та-та-та-та-та.
Герань потерпела сокрушительное поражение. Террористы осваивали ножки столов, совершая между ними короткие перебежки.
Свет снова менялся — с перламутрово-розового, нежного, как внутренность ракушки, на глубокую, густеющую синеву. Я видела, как по пешеходной дорожке на другой стороне канала к нам приближается фара одинокого велосипедиста.
Французская семья заказала сыр и мороженое. Дети выложили стрелковое оружие на стол и с возбужденными криками вырывали друг у друга меню. Moi, je… Я, мне, мое, еще.
— Ты что хочешь, лапочка? Тирамису? Или tarte aux apricots maison[24]?
Чарльз изучал меню.
Выбирай, подумала я, выбирай. Все равно сам решишь.
Я с большей радостью напивалась до синевы в бамбергском баре с человеком, которого никогда с тех пор не видела. В те времена у меня не было денег, я носила джинсы в обтяжку, белую футболку и военную куртку с оборванными нашивками. В те времена я в одиночку моталась автостопом по Европе и материла богатых блядских сволочей вроде тебя, когда они проезжали мимо, не предлагая меня подвезти. Теперь ответь мне — я похожа на насильника, убийцу и террориста? Та-та-та-та-та. Когда-то мы направляли стволы воображаемых автоматов на твои шины.
Je veux pistache, vanille[25].
Зеленое. Белое. Je veux.
— Может быть, все-таки абрикосовый десерт? Тирамису очень калорийное, да? А ты следишь за фигурой. Я бы предпочел, чтобы ты сейчас не поправлялась.
Я с радостной улыбкой соглашаюсь.
Велосипедист остановился на берегу напротив ресторана. Он стоит ко мне спиной. Это молодой человек с длинными волосами, в зеленой куртке. Он достает большую корзину, которая покоилась на багажнике его велосипеда. Это рыбак, он готовится к мирному ночному бдению. Не поздновато ли? Есть ли в канале рыба? Французы что — рыбачат по ночам?
Французские дети колотят ложками по столу в пароксизме бурной, бесстыдной радости. Дама с собачкой попросила счет. Хватит с нее этого бедлама. Негодование сквозит в каждой складке ее элегантного костюма. Собака чинно выползает из ее сумочки и кладет лапы на бедро хозяйки. Хозяйка убирает в карман серебряный квадратик шоколада, который подали к кофе. На потом.
— А я возьму шоколадное пирожное, — говорит Чарльз, весьма довольный собой. Он вытирает салфеткой свои красивые губы. — В Сохо теперь даже в хороших заведениях подают бумажные салфетки, — добавляет он с сожалением. — Одна из прелестей путешествия по Франции — здесь салфетки полотняные. Даже в сельских ресторанчиках вроде этого. За такие-то деньги. — Он просматривает меню. — Хочешь еще вина, лапочка? — Он размышляет, не взять ли petit alcool[26].
Я улыбаюсь еще радостнее и ставлю бокал рядом с бутылкой. За соседним столом грянула революция: одному ребенку достается два шарика мороженого, другому — три. Официант начинает мирные переговоры, сопровождаемые визгом и криком. Дети заявляют протест, встав на стулья.
При этом я краем глаза вижу белое лицо молодого рыбака, который наблюдает за нами с той стороны канала. Ресторан все еще полон. В гуле окружающих меня голосов его белое лицо — неподвижная точка тишины и сосредоточенности. Потом он наклоняется и начинает собирать свои снасти, разложенные на траве.
