— Да, поесть бы вообще-то не мешало. — Снегирев ухмыльнулся. — Глист глисту протоколы пишет.
Прошли мимо журчащего фонтана и, окунувшись в полумрак кафе, устроились с комфортом, — под потолком работал вентилятор, о накрахмаленные скатерти можно было порезаться, на столиках благоухали свежие цветы.
— Зиночка, значит, так. — Кирилл улыбнулся подскочившей официантке. — Салатик, буженины, полосатых бутербродов, рыбу по-монастырски, омлет с грибами. Попить чего-нибудь, и не забудь нашу фирменную штучку-дрючку. — Он хитро посмотрел на Снегирева. — Сюрприз.
Принесли салат «Монте-Карло» из помидоров и апельсинов, заправленных сливками, истекающую соком буженину, полосатые бутерброды с сыром. И маленькую стеклянную баночку с белым, похожим на сахар порошком.
— Странный вкус, но как будто неплохо. — Снегирев попробовал «Монте-Карло», покачав головой, положил себе солидный кусок буженины. — Хотя, говоря откровенно, лучше бы по частям, как в том анекдоте, — отдельно ром и бабу. А вообще-то вкус зависит от обстоятельств.
Однажды, изнемогая от голода и жажды, он поймал змею, откусил ей голову и медленно, с наслаждением высосал склизкие внутренности.
— Алексеич, тебе томатного? — Кирилл между тем налил Снегиреву сока, с невозмутимым видом добавил порошка из банки, поболтал. — Вот, идем в ногу со временем.
Сок загустел, превратился в гель, на глазах стал как мармелад, — наклони стакан, не польется.
— Подобная технология используется в женских прокладках. — Кирилл ложкой зачерпнул кусок сока, принялся густо намазывать на хлеб. — Еще в памперсах. Ешь, Алексеич, это очень вкусно. Мы теперь так водку подаем — «по-кольчугински», то есть намазанную на хлеб, с черной икрой и лимоном. Эх, жаль, что ты за рулем.
— Чертовски жаль, — соврал Снегирев и впился зубами в бутерброд с соком. — Теперь мочу на анализ можно в бумажных кулечках сдавать.
За приятной беседой съели рыбу, отдали должное омлету с шампиньонами, выпили чаю с вкуснейшей медовой коврижкой. Едва, сытые и добрые, они вышли на воздух, как открылись ворота бокса и во двор неторопливо выкатилась мышастая, двигатель ее довольно урчал.
— Гвардейский порядок. — Василь Палыч, не глуша мотор, вылез из машины, лицо его светилось профессиональной гордостью. — Нижняя была вдрызг, верхняя сопливая, на ладан дышала, короткий рулевой пошел по манде. Заменили, развал-схождение сделали, еще тросик рулевого подтянули. Ажур, — летите. — Закурил, смачно затянулся и неспешно, вразвалочку, исчез в недрах боксов.
— Спасибо, Кирилл. — Снегирев глянул на часы, сразу заторопившись, полез за бумажником. — Сколько там с меня? За ремонт, за харчи…
Через четверть часа у него был сеанс связи с «Эгидой».
— Ты чего это, Алексеич, друг? — От полноты чувств у Кирилла на глазах даже выступили слезы, он обиженно сплюнул. — Какие еще, на хрен, деньги?
В позапрошлом году, если бы не Снегирев, его беременную сестру Ирку точно изнасиловали бы опасной бритвой, разрезали бы на куски. А теперь вот родила, маленький Гошка на покойного батю похож, Кирилла дядей зовет…
— Как какие, зеленые. — Ухмыльнувшись, Алексей вытащил стодолларовую бумажку, ловко сунув Кольчугину в карман, проворно залез в мышастую. — Счастливо, Кирюшка, удачи.
Помахал рукой, хлопнул дверью и под рев мотора вырулил со двора, путь его лежал к Обводному каналу. Выбрав на набережной местечко поспокойней, Снегирев запарковался, вытащил «Псион» — портативный мощный компьютер, задействовал программу входа в Интернет. Связь с «Эгидой» он держал через Пиновскую, интересную сорокадвухлетнюю даму в очках, бывшего майора МВД. Сразу чувствуется, стоящая тетка, с юмором, однако Алексей насчет женских чар не обольщался, знал, на что способен слабый пол. Тому в истории примеров тьма. Свирепые амазонки, воинственные валькирии, безумствующие, вводящие наркотический отвар прямо во влагалище служительницы дионисийского культа — увитые плющом, обвешанные задушенными змеями, готовые растерзать все живое на своем пути. А мадам де Монтеспан, садистки из ЧК, советская снайперша Людмила Павличенко, завалившая более трехсот фашистских гадов? Да что там история, в наше время половина международных террористов — это женщины. Что же касается Пиновской, она чем-то напоминала Снегиреву древнегреческую богиню Афину. Холодная и безжалостная, словно дева-воительница, получившая свое прозвище Паллада за то, что живьем содрала кожу с поверженного гиганта Палласа. С такой разумней жить в мире.
Компьютерный диалог не затянулся. Снегиреву в который уже раз подкинули работенку по профилю, он отвечал уклончиво, туманно, мол, такие вещи с кондачка не решаются, толкнул двусмысленную хохму про Василия Иваныча, мило пошутил насчет Анки-пулеметчицы, однако, отключившись, сделался серьезен. Эгидовцы просили ликвидировать Борзого, личность легендарную, профи, каких мало. Уж не он ли сработал недавно теледеятеля в Москве? Если так, то расклад понятен, мавр сделал свое дело, мавр должен умереть. Нет, здесь рубить сплеча не резон. Снегирев вздохнул, тронул пальцами клавиши компьютера:
«Мое почтение, Аналитик…»
* * *
«Интересно, как сходят с ума?» Башуров одним движением поднялся с кровати и начал собирать волю в кулак. То ли благовонные дымы Египта сказывались, то ли «Смирновская» с пивом… Первым делом он просто походил босиком по прохладному скрипучему полу, затем, отработав пару раундов на «челноке», принялся «прозванивать» суставы, вызывая в них чувство легкости, удовольствия и теплоты. Когда по телу пошла горячая волна, Виктор Павлович перешел к наклонам, как следует размял позвоночник и, ощутив заметное улучшение самочувствия, направился в ванную.
После трехкратного контрастного душа ликвидатор сделался красен, настроение его поправилось совершенно. Выпив на завтрак стакан черешневого сока, он приступил к текущим делам. Хорошо усвоил Борзый мудрость народную о том, что деньги легче заработать, чем сохранить, а потому, разделив содержимое дипломата на три части, он рассовал их по разным местам. Одну, упаковав в полиэтиленовый пакет, спрятал в сливном бачке унитаза, две другие — под ванной и в телевизоре. Так, на первое время.
Теперь следовало подумать об имидже, — встречают-то все-таки по одежке. Надев вызывавшее при внимательном рассмотрении множество вопросов пальто, Башуров направился на ближайшую вещевую ярмарку, где вскоре приобрел средних размеров чемодан, не торопясь, вдумчиво набил его предметами мужского гардероба и, купив свежий номер «Рекламы-шанс», вернулся в гостиницу.
Пока закипала вода для сосисок, Виктор Павлович успел договориться по телефону о встрече с хозяином полугодовалой «восемьдесят третьей», находившейся, если верить владельцу, в состоянии прямо-таки девственном, затем нарезал салат из помидоров и включил телевизор. Вообще-то он этот психотронный генератор недолюбливал, одна реклама чего стоит: сплошное зомбирование, любые запрещенные приемы из арсенала черной магии! Вот и сейчас настроение от увиденного не улучшилось. По одному каналу сладко пели дуэтом двое педерастов: престарелый, с проступающими сквозь грим морщинами, и помоложе, из выбравшего пепси поколения, оба в колготках и балетных пачках. По другому транслировали Зяму в полированном гробу, опять стенали хором, грозились изловить убийцу, некоторые даже обещали отлучить его от церкви. Вздохнув, ликвидатор выключил ящик и принялся намазывать икру на толстый слой сливочного масла.
